Рота Шарпа
Шрифт:
Харпер сплюнул:
– Нам никогда не взять этот чертов город.
– Не можем же мы остаться здесь навсегда.
– То же самое вы, англичане, говорили, когда впервые приплыли в Ирландию.
Шарп усмехнулся:
– Вы нас так приветливо встретили, что нам расхотелось уезжать. Опять же, погода хорошая.
– О, можете забрать ее себе, - Харпер прищурился в темноту. – Господи Иисусе! Хоть бы дождь прекратился!
– Я думал, ирландцы любят дождь.
– Ну, да, дождь мы любим, но это ж не дождь вовсе!
– А что же?
– Это чертов всемирный потоп, который положит конец всему промокшему грешному миру.
Шарп откинулся на сломанный габион, брошенный землекопами, и глянул в небо:
– Я не видел звезд уже неделю. Нет, дольше.
– Это точно.
– Я люблю звезды.
– Как им приятно, должно быть, - Харпер был слегка удивлен: выпивка не так-то часто развязывала Шарпу язык.
– Нет, правда: ты любишь птиц, я – звезды.
– Птицы хоть что-то делают: летают, гнезда строят. За ними интересно наблюдать.
Шарп ничего не ответил. Он вспомнил ночи, проведенные в полях: голова на ранце, тело завернуто в стеганое одеяло, ноги в рукавах мундира, перевернутого наоборот и застегнутого на животе, как часто спали солдаты. Но иногда он просто лежал и глядел на искры в небе, отблески костров невообразимо огромной армии. Легион за легионом, где-то там, в небе, и он знал, что каждую ночь они подходят все ближе – и их так трудно было связать с тем, что описывали пьяные проповедники, иногда забредавшие в сиротский приют, где он рос. Звезды смешивались в его голове с четырьмя всадниками апокалипсиса, трубным зовом, вторым пришествием, восставшими из мертвых, и ночные огни казались кострами армии, несущей конец света.
– Мир не погибнет в воде – его прикончат байонеты и батальоны последней, черт возьми, великой битвы.
– Пока мы среди застрельщиков, сэр, я не против, - Харпер глотнул еще рома. – Надо оставить что-то на утро.
Шарп резко сел, вспомнив:
– Хэгмен подкупает барабанщиков.
– Это никогда не срабатывает.
Харпер был прав: мальчишки-барабанщики отвечали за порку, и друзья жертвы их частенько подкупали, но под суровым взглядом офицеров им приходилось бить изо всех сил.
Шарп поглядел на темную громаду Бадахоса, освещенную несколькими расплывчатыми огоньками. В одном из многочисленных дворов замка горел костер. Унылый краткий звон донесся от собора: колокол пробил полчаса.
– Если бы только ее там не было... – он запнулся.
– Что?
– Не знаю.
– Если бы ее там не было, - ульстерский акцент Харпера проявился сильнее: он явно пытался тщательнее связывать слова, – вы бы сбежали, да? Туда, в горы, сражаться среди партизан?
– Не знаю.
– Все-то вы знаете. Думаете, никто больше этого не хочет? – Харпер имел в виду себя. – Вы же умеете воевать не только в хорошую погоду.
– Скоро начнется дезертирство.
– Ага, если Хэйксвилла сперва не похоронят.
Из батальона давно никто не дезертировал. Другие батальоны теряли людей – каждый день десяток-другой ускользал в Бадахос. Перебежчиков в обратную сторону тоже хватало – Хоган как-то говорил Шарпу, что французский сержант-инженер даже принес ему план укреплений, в котором таилась пара сюрпризов – не считая подтверждения догадки, что западный гласис обильно заминирован.
Шарп сменил тему:
– Знаешь, сколько сегодня погибло?
– Сегодня? – Харпер казался удивленным. – Кажется, что уже неделя прошла.
– С нашей стороны около сотни. Французов насчитали сотни три, а еще есть те, кто утонул. Несчастные ублюдки.
– Французов всегда удваивают. А сами они, наверное, говорят, что у нас убитых до тысячи, - в голосе Харпера проскользнуло презрение.
– Ну, они не так-то много успели сделать.
– Нет, - французы надеялись продлить осаду на недельку-другую, заставив британцев по новой рыть целую параллель. А лишняя неделя могла бы дать возможность французской полевой армии прийти на помощь гарнизону.
Харпер открыл новую флягу:
– Атака будет непростой.
– Угу.
Дождь все лил, заставляя мокрую землю вскипать пузырями и монотонно барабаня по рогоже. Становилось холодно. Харпер предложил Шарпу флягу:
– Есть идея.
– Ну, рассказывай, - Шарп зевнул.
– Думаю, как бы вас поддержать.
– И что думаешь?
– Запишусь-ка в «Отчаянную надежду».
Шарп фыркнул:
– Не будь дураком, черт возьми. Жить хочешь?
– Я не дурак и хочу снова стать сержантом. Попросите за меня?
– Меня больше не слушают.
– Я говорю, попросите? – Харпер был упрям.
Но Шарп не мог представить Харпера мертвым. Он покачал головой:
– Нет.
– Для себя, значит, оставляете? – слова прозвучали резко. Шарп повернулся и посмотрел на здоровяка: отказываться было бессмысленно.
– Как ты узнал?
Харпер рассмеялся:
– Сколько мы уже вместе? Мария, Матерь Божья, думаете, я дурак? Потеряли капитанство – и что же? Лезем с воплями в какую-нибудь чертову брешь, размахивая своим палашом, потому что лучше умереть, чем потерять чертову гордость?
Шарп знал, что это правда, но просто так согласиться не мог:
– Ну а ты сам?
– Я хочу назад свои нашивки.
– Тоже гордость?
– А почему нет? Говорят, ирландцы – глупцы, но немногие осмеливались надо мной смеяться.
– Так это из-за твоих размеров, а не из-за твоих нашивок.
– Ага, может, и так, но я не дам им повода сказать, что я неудачник. Так что, вы записались?
Шарп кивнул:
– Да. Но пока командира не выбрали – и до атаки не выберут.
– А если выберут вас, возьмете меня?