Ровесники. Герой асфальта
Шрифт:
Иногда Канарейка просто умилял меня своей деликатностью, в такие минуты мне от души хотелось его расцеловать. Разумеется, чисто по-братски.
Теперь с меня были сняты все полномочия. Я могла спокойно шагать в окружении ребят и целиком полагаться на их волю. И десяти минут не прошло, как все мы оказались возле дома Виталика. Там на какой-то миг возникло замешательство.
– Шурик, - обратился Вадим к вечно молчавшему Чернову, - найди ещё кого-нибудь из наших ребят, только бегом. Мы пока к Галине Петровне поднимемся.
– Ты что, собираешься
– Надо её сперва подготовить. – Вадим взглянул на часы. – Двадцать минут десятого… С ума она пока ещё не сходит. Придется потревожить…Иначе мы к Шумляеву просто не сунемся.
Миша нетерпеливо вмешался:
– Может, ты нам объяснишь, что ты намерен делать? Зачем нам Виталькина мать? Мы что, без неё не справимся?
– Ага. Я посмотрю, как ты войдёшь в этот притон с кем-нибудь из нас. Дай бог, без поножовщины обойдется.
– Ты думаешь…
– Я не хочу никем рисковать. – Безапелляционно и уверено отрезал Канарейка. Голос его звенел сталью полководца на поле сражения. – Пусть Галина Петровна вызывает участкового, за Виталькой мы пойдём только в его сопровождении.
Впервые в жизни из уст Вадима я слышала здравые речи! Куда девалось его постоянное безрассудство и склонность к авантюрам? Нынешний Канарейка отвергал саму мысль о самодеятельности, предпочитая заручиться поддержкой взрослых, а не действовать на авось. Что ж, это было очень умно с его стороны. Значит, моя информация беспокоила Вадима гораздо сильнее, чем он хотел показать при друзьях. Даже несмотря на то, что «Америку я ему не открыла».
Всё пошло по намеченному плану. Саша Чернов помчался собирать ребят на подмогу. Вадим, Миша и Юра отправились к Павлецким и буквально минут через пять в их сопровождении из подъезда выкатилась, неуклюже переваливаясь, белая как мел Галина Петровна. Наспех одетая, она на это раз была без своего обычного парика «а-ля шестидесятые». Свои волосы у Галины Петровны оказались роскошными – длинными и густыми, вот только слишком много проседи серебрилось в их чёрных прядях. Она забрала их кое-как, и они то и дело лезли ей в глаза.
– Ничего страшного. – Держа женщину под руку, торопливо говорил Вадим. – С ним всё в порядке, Галина Петровна, просто выпил лишнего и заснул. С кем не бывает в жизни? Просто забрать его оттуда надо, домой, в постель. Мы вам поможем, не волнуйтесь.
– Как же так?.. Ничего не понимаю… - Галина Петровна всё еще пребывала в состоянии шока. – Выпил?.. Как это выпил, ребятки?.. Мой Виталик? Вы что-то путаете…Он не мог напиться…Его же отец…О, господи…
– Ну всё же бывает, Галина Петровна, я же говорю…Ну что вы так убиваетесь?
– А участкового-то зачем же, Вадик?
– Да мало ли что? Там полон дом пьяных. Кто знает, как они себя поведут? Вдруг драться полезут? Они нас не очень-то любят, знаете ли.
– Ох!.. А они его там не покалечат?!
– Не покалечат, Галина Петровна, не бойтесь. Витальке ничего не угрожает. Сейчас мы участкового возьмём
Однако это только на словах всё было проще и быстрее. Во-первых, участкового отыскали не сразу – он обнаружился дома. Довольно молодой, лет тридцати с небольшим, невысокий, начинающий полнеть мужчина встретил нас с очевидной досадой. Он, кажется, только что плотно поужинал и теперь готовился ко сну, а может быть и к более приятному занятию – из-за спины участкового выглядывала худенькая, белобрысая жена в домашнем халатике. На руках у неё пронзительно визжал головастый пузатый малыш. Прерывать семейную идиллию никому из нас, конечно же, не хотелось, однако Галина Петровна, как выяснилось, знала местного милиционера очень хорошо и даже называла по-родственному «Олежкой».
А «Олежка», в свою очередь, ничуть не хуже был знаком с Вадимом – заметив его среди нас, участковый вообще скривился как от зубной боли.
– Канаренко? Опять ты? Слушай, меня уже два года от тебя лихорадит! И тут, конечно, без твоего участия не обошлось?
– Да я ни при чём на этот раз. – Заверил Олега Канарейка, и трудно было упрекнуть его в лукавстве. Впрочем, само появление здесь первого бахчинского экстремала уже говорило о том, что вечер для представителя закона резко переставал быть томным.
Некоторое время, стоя на лестничной площадке, мы терпеливо дожидались, пока Олежка успокоит свою недовольную жену, оденется и приведёт себя в надлежащий вид. Он вышел к нам уже в милицейской форме – строгий и важный, а потом мы семенили за ним гурьбой, по очереди буксируя задыхающуюся Галину Петровну, которая и говорить-то толком не могла. На все деловитые вопросы Олега лаконично и чётко отвечал Канарейка.
– Так это старший Шумляев своё возвращение отмечает, говоришь?
– Ну да.
– А чего не у себя дома? Кто в девятнадцатом доме у него живёт?
– Дружок-наркоман. Ты же знаешь, там всегда пьянки. Соседи, что ли, никогда не жаловались?
– Ты мне не «тыкай», я тебе не приятель. Скажи лучше, как там твой друг оказался?
– А как там ещё можно оказаться? Пригласили.
– И ты там тоже был?
– Я?! Товарищ участковый, меня бы в этой квартире у самого порога прибили. Мы с Шумляевым на ножах.
– Господи, да с кем вы только не на ножах.. Когда уже угомонитесь? Взрослые парни ведь. Чего всё не поделите? Ни сна с вами, ни отдыха.
– А я-то чего?
– Да ладно овцой прикидываться, Канаренко. Мне одной только прошлогодней истории с лихвой хватило. Надо же было додуматься – мотоцикл чужой со стоянки угнать!
– Ну, нашёл чего вспомнить! Чего только в четырнадцать лет на ум не придёт. Тем более, впервые пива выпил – надо думать.
– Как у тебя всё просто, с ума можно сойти. Меня потом этот байкер целую неделю донимал – требовал сказать, кто его «Хонду» раздолбал.
– Чего ж не сказал?
– Тебя, дурака, пожалел. Хотя стоило бы ему тебе ребра пересчитать, чтобы впредь не повадно было хулиганить.