Ровесники. Герой асфальта
Шрифт:
– Ты понимаешь, о чём. Сорок минут назад я закрывал дверь на ключ, а теперь она странным образом открыта. И ты будешь утверждать, что Канаренко сегодня в школе не было с утра?
– Откуда я могу точно знать?
– Где Канаренко, я тебя спрашиваю? – Паша проигнорировал встречный вопрос Виталика, из-за чего я сделала вывод, что он давно уже не верит оправданиям ученика.
– Я не знаю, Павел Владимирович! – Виталик тоже повысил голос. Я даже поразилась – прежде мне казалось, что сердиться он совсем не умеет.
Паша был в ярости. Он изо всех сил старался держать себя в руках, но праведный
– Я не собираюсь с тобой до обеда спорить, Павлецкий. – Процедил физкультурник сквозь свои идеальные белые зубы. – Я уже устал вам объяснять, что во время урока раздевалка должна быть закрытой. Там ваши же вещи находятся! И если что-нибудь пропадёт, то отвечать буду я! В который раз уже я нахожу дверь открытой? В который раз я обещаю обратиться к директору и не выполняю своё обещание из жалости к вам? Вы этого не цените? Как угодно, сами виноваты. В общем, так, Павлецкий, всему есть предел, в конце концов. Или ты до конца перемены приводишь своего приятеля, или я иду с докладной директору. На вас обоих!
И тут я не выдержала.
– Послушайте, а он-то тут при чём?! Если Канаренко виноват, то на него и жалуйтесь! Мы весь урок в спортзале были, он даже близко к раздевалке не подходил!
Павел Владимирович с каким-то хмурым снисхождением выслушал мою защитную тираду, а когда я умолкла, терпеливо и даже как-то саркастически объяснил:
– Всё, что делает в этой школе Канаренко, известно Павлецкому во всех подробностях заранее. И не предупредить меня в данном случае означает поддержать его. Павлецкий прекрасно знает, где в данный момент летает наша певчая птичка. Знает – и усердно его выгораживает, прикидываясь идиотом.
Вот оно что…Я оглянулась назад, но Виталика возле меня уже не было. Похоже, он, пользуясь случаем, исчез в своей раздевалке. Не добавляя больше ни слова, ушёл и Павел Владимирович. Чувствуя себя полной дурой, я поплелась за своим пакетом. Мысли путались в голове, даже плакать хотелось, чего вообще со мной редко происходило. Это ж надо! Первый день в школе, первый урок – и уже такие неприятности. Сперва удар дверью в лоб, теперь вот глупый спор с учителем по поводу Канарейки. Я уже не просто злилась на этого негодяя – я ненавидела его всеми фибрами своей души! Бедный Виталик! Сегодня его опять потащат на экзекуцию к Маргарите Ивановне, и он, конечно же, вновь примет удар на себя, не выдаст друга. А сам виновник его бед между тем так и будет весь день скрываться от учителей и потихоньку пакостить то тут, то там. Вчера была география, сегодня физкультура, завтра, глядишь, биология. И после каждой его выходки педагоги будут срывать свой гнев на преданном и совершенно невинном Павлецком. Неужели этот трус не понимает, что подставляет своего друга по чёрному?!
Сидя на скамейке в раздевалке, я машинально рассматривала вешалки вдоль стены. Все доски сверху донизу были исписаны фломастерами и авторучками вдоль и поперёк. Чего тут только не было! Сердечки, пронзённые стрелами, бесконечные «love», имена и фамилии любимых ребят…Галерея искусств, копившаяся годами! Сколько девчонок изливали здесь душу, царапая на этих досках любовные признания, выражая тайные желания и сокровенные мечты…И вот опять как ножом по нервам:
«КАНАРЕЙКА, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!»
«ВАДИК
«В.К. – I LOVE YOU!»
«МОЙ ЛЮБИМЫЙ МАЛЬЧИК – ЭТО ВАДИК КАНАРЕНКО! Я ЕГО ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ!»
«ЧТО ЗА БОМЖ БЕЗ ТЕЛОГРЕЙКИ,
ЧТО ЗА ЖИЗНЬ БЕЗ КАНАРЕЙКИ?!»
«МИР ШИРОК, НО ТЫ – ОДИН,
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ВАДИМ!!!»
Массовое помешательство какое-то! Создаётся впечатление, что кроме Вадима Канаренко ребят в школе больше нету! Как свет клином сошёлся, дурдом самый настоящий! Да будь этот Канарейка полным двойником Леонардо Ди Каприо, надо совсем себя не уважать, чтобы восхищаться таким мерзавцем! Мозгов им всем что ли не хватает?!
Меня вдруг охватила брезгливость к этой раздевалке. Буквально полчаса назад тут происходило примитивное совокупление двух особей мужского и женского пола. Другими словами не назовёшь. Интересно, где они это делали? Может, как раз на этой вот самой скамейке? Я подскочила, торопливо схватила пакет и пулей вылетела из раздевалки.
Верный Виталик уже ждал меня возле двери.
– Ну что, заступница? Получила от Паши по мозгам? И кто только тебя просил вмешиваться?
Я невозмутимо пожала плечами:
– Ничего я не получила. Паша правильно на вас ругается.
– Да ладно, пошли учебники получим. Сейчас химия.
– Я, кстати, ничуть не удивлюсь, если твой Канарейка и в кабинете химии уже отметился. – Мрачно усмехнулась я, шагая за своим симпатичным гидом. Он рассмеялся:
– Опоздала! В кабинете химии Канарейка недели две назад отметился. Да так, что до сих пор многие успокоиться не могут. Особенно Вениамин Фёдорович, химик наш. Его до сих пор при виде Вадьки трясёт.
Короче, была лабораторная работа. Веник опыты показывал, а Канарейка как всегда его не слушал – болтал с кем-то. За это его к доске вызвали. Вот тебе, Веник говорит, две пробирки. В одной серная кислота, в другой фенолфталеин. Смешай их, говорит, вместе, продемонстрируй классу, что получится.
Канарейка спрашивает: «Вениамин Фёдорович, а что будет, если этот раствор на вкус попробовать?»
Ну, Веник, естественно, понял, что Вадька прикалывается и тоже шутит в ответ: «Ничего, - говорит, - Вадим, не будет. Только язык сгорит и напрочь отвалится».
А сам отвернулся между тем и начал журнал просматривать. Канарейка, как полагается, смешал фенолфталеин с кислотой. Получилась малиновая такая, ядовитая фигня… Он этот раствор за спиной Веника потихоньку в раковину вылил – и как заорёт на весь класс! Обеими руками за рот схватился, глаза выпучил.
«Ма-ама-а! – вопит, - Горит!!! Язык горит!!! Помогите!!!»
Мы сидим, зажимаемся, чтобы не расхохотаться, видели же, что на самом деле случилось, а Веник-то чуть со стула не грохнулся! Подскочил, к Вадьке несётся. Сел, тормошит его, сам как мел весь белый, а Вадька уже агонию предсмертную изображает: лежит на полу, дёргается, глаза закатывает – вот-вот концы отдаст. В общем, кончилось тем, что Веник полтора часа в кабинете врача просидел с давлением, а Канарейка – в очередной раз на лобном месте у Марго. Опять родителей вызывали, разгон им устраивали по полной программе. Мама Вадькина уже не так болезненно на это реагирует. Раньше, насколько я помню, плакала, когда её вызывали.