Ровесники. Герой асфальта
Шрифт:
– Я же сказала – какая разница? За тебя все переживали.
– Я знаю, что это ты. Что там было, когда я отключился? Тебя никто не обидел?
Очень своевременное проявление заботы и тревоги. В глубине души появилось подленькое желание потрепать Виталику нервы – сказать, что пока он спал, как минимум человек пять пытались меня изнасиловать, и я с трудом сумела вырваться из этой жуткой квартиры. Но глядя на несчастного Виталика, мне просто совесть не позволила уничтожать его окончательно.
– Нет, со мной было всё в порядке. Чего о тебе никак не скажешь.
– Извини. Я не должен
– Я же сказала, со мной всё в полном порядке. Не извиняйся. Лучше расскажи, как дома дела.
Теперь Виталик смотрел на меня бодрее.
– Нормально. Отец из дома ушёл.
– Как ушёл?! – Опешила я от неожиданного известия. Виталик вздохнул, расслабился и наконец присел на мою кровать. Без разрешения и на самый краешек – так же, как недавно Вадим. Только Виталика я не боялась, поэтому тотчас же уселась рядом с ним и жадно схватила за рукав джемпера:
– Как – ушёл? Насовсем?!
– Похоже да. Они всю ночь отношения выясняли… Я плохо помню, правда. Кричали, ругались… Отец с утра вещи собрал и смотался. Вот так…
Я так и не поняла, радуется Виталик этому факту или нет. Говорил он во всяком случае как-то растерянно, словно до конца ещё не осознал то, что произошло. Не удивительно… Я бы на его месте тоже обалдела слегка от такого внезапного сбоя в размеренном и привычном течении жизни.
– И как же вы с мамой теперь одни? – Брякнула я первое, что пришло в голову. Виталик пожал плечами:
– Не знаю. Да и не важно. Проживём. Он с собой ничего ценного не взял. Даже компьютер оставил, прикинь? Решил таким образом свое благородство показать.
Да уж, благородство Павла Андреевича частенько имеет двоякий смысл и в итоге пагубно отражается на окружающих – это я уже понять успела. Столько лет травмировать психику племянника откровенной агрессией и неприязнью, а потом просто плюнуть на всё и смотать удочки. И ведь вроде бы серьёзный человек…
Я тихонько погладила Виталика по плечу:
– Не жалеешь?
– Нет. – Он уверенно мотнул головой. Снова на меня смотрели его ласковые тёмные глаза. Смотрели с беспредельной нежностью и какой-то глухой тоской. Он словно искал во мне поддержку и не осмеливался о ней попросить. И я вдруг совершенно безотчётно обвила его шею руками и с силой прижалась лицом к его совсем ещё гладкой, мальчишеской щеке.
– Иди сюда…
Виталик всхлипнул – доверчиво, жалобно как котёнок, и тоже обнял меня, не говоря ни слова. Так и сидели мы с ним на кровати. Может быть минут десять, а может и целый час. Говорить почему-то не хотелось, хотя мне-то лично очень многое нужно было Виталику рассказать. О вчерашнем вечере. О ребятах, что тащили его домой под руководством Галины Петровны и участкового Олежки. И самое главное – про Вадима. Виталик должен его простить. Обязан. Ведь лучше друга у него не было, нету, и никогда в жизни не будет.
Словно прочитав мои мысли, Виталик первый нарушил тишину.
– Ксюш… А Вадька вчера с вами был?
– Конечно был. Мог бы и не спрашивать. Разве ребята без его ведома что-нибудь делают?
– Откуда он узнал? Ты ему сказала?
Я с трудом подавила вздох раздражения:
– Господи, ну я, я. И что теперь?
– Где ты его нашла?
–
– Зачем? Неужели была такая необходимость?
– Значит была. Ты ведь самое интересное проспал вчера на кухне. А я там такого наслушалась… Шумляев брата своего о помощи просил.
– О какой помощи?
– А ты сам не догадываешься? Какая у Шумляева самая большая на данный момент мечта?
– Варька? – Виталик выпрямился на диване в струнку и теперь смотрел на меня, изумлённо моргая.
– Вот именно. А ещё и Вадька. Ты же им помочь отказался ему отомстить. Так Шумляев себе ещё покруче сообщника нашёл.
– Не может быть!
– Сама вчера слышала, своими ушами, пока ты отдыхал после неравной борьбы с зелёным змием.
Мои слова, кажется, привели Виталика в ужас. Ещё бы… Он столько времени тусовался с Шумляевым – и всё только ради того, чтобы предотвратить трагедию. А в итоге пропустил самое важное.
– Чёрт… Ты его предупредила? – Он схватил меня за плечи. – Ты сказал ему?!
– Конечно, сказала! – Рассердилась я. – Чего ты орёшь? Испугался за своего Вадима, да? Почему бы тебе в таком случае с ним не помириться? Ты ему рядом необходим, а не в качестве засекреченного агента в тылу врага!
– Это он тебе сказал?
Виталик пытливо заглядывал мне в глаза. Господи, как отчаянно он пытался прочесть в них подтверждение своей надежде, он так хотел, чтобы это действительно было правдой! И я чуть было не обманула его, чуть было не выпалила: «Да! Это он! Это он мне сказал! Так что беги к нему со всех ног, беги! Стоит тебе только дать повод – и вы снова будете неразлучными друзьями!»
Но Вадим мне этого не говорил. Он говорил другое, что-то похожее на мои слова, и я попыталась воспроизвести их по своему.
– Мы много вчера о тебе говорили. По-моему, вы оба большие дураки.
– Почему? – Виталик нахмурился, и мне безумно захотелось погладить его чёрные, сросшиеся брови, чтобы они распрямились, и чтобы со лба убралась эта взрослая складочка, делавшая его старше своих лет.
– Ты волнуешься за него, он волнуется за тебя…
– Он тебе это говорил?
– Да, говорил. – Вот это я могла подтвердить с чистой совестью. – Неужели ты сам не видишь? Стал бы он тебя вытаскивать из этого клоповника, будь ты ему безразличен. И перестань, пожалуйста, ревновать меня к нему. Я вижу, что только это мешает тебе сделать первый шаг.
– Нет, не только это.
– А что же ещё?
– Ничего. Он виноват, а извиняться не хочет. Почему я должен делать первый шаг? Мог бы хоть раз в жизни и забыть о своих принципах.
– Ну, ты же его знаешь…
– Знаю. Только потакать больше не хочу.
– Значит, всё остаётся по прежнему?
Виталик промолчал. Конечно, ему бы очень хотелось вернуться в свою компанию, к нормальным ребятам. И слишком велико было искушение уступить. Особенно теперь, когда в его жизни произошло столько драматических событий, поддержка друзей пришлась бы как нельзя кстати. Но всё-таки что-то мешало ему переступить черту. Во всяком случае сейчас – мешало. Оставалось полагаться на время. Лишь оно могло всё расставить по местам и всех примирить.