Ровно в полдень
Шрифт:
Дункан разлил шампанское.
— Почему?
Она откинулась на бортик, наслаждаясь легкой качкой и свежим ветерком.
— Слишком много разных проблем.
— Понимаю. Мать-одиночка, да еще такая работа.
— Ну да. — Она пригубила шампанское. — Это и еще многое другое.
— Например?
— Долгая история.
— А я никуда и не спешу.
— Ну ладно, раз ты так хочешь. Понимаешь, я была по-настоящему влюблена в своего бывшего мужа, когда выходила за него замуж.
— Хорошее дело. — Теперь он стоял рядом с ней.
— И я так думала. Я и в самом деле
— В каком смысле?
— Он не был влюблен в меня так же сильно. На самом деле он просто не создан для этого.
— Похоже, ты пытаешься найти ему оправдание.
— Да нет. Если бы все было так просто… Рой ни разу не поднял на меня руку. Он никогда мне не изменял. Но для него этот брак значил куда меньше, чем для меня. Я это понимала, но думала, что сумею справиться с ситуацией. Потом я забеременела. Когда родилась Карли… — Фиби на секунду запнулась, затем продолжила: — Все осталось, как и прежде. Такое чувство, что ему было все равно. Вот так мы прожили почти год. Потом он сказал мне, что хочет развестись. Он сожалел, что вынужден так поступить, но, как оказалось, семейная жизнь — это не то, к чему он стремился. Теперь он был уверен, что ему хочется путешествовать. В этом весь Рой. Он слишком импульсивен. Он женился на мне под влиянием момента, потом точно так же согласился стать отцом. Ни то, ни другое не сделало его счастливым, поэтому он решил занять себя чем-нибудь другим.
Дункан вновь заправил ей за ухо прядь волос — случайное и в то же время такое естественное движение.
— Карли-то видела его хоть раз?
— Можно сказать, нет. Но она справляется с этой ситуацией куда лучше, чем я. И это лишь одна проблема.
— А как насчет второй?
— Моя мать страдает агорафобией. Она уже десять лет не выходит из дома. Просто не может.
— Она не выглядит…
— Чокнутой? Она так же нормальна, как мы с тобой.
— Я имел в виду не это, маленькая ты злючка. Я хотел сказать, что она не нервничает при появлении незнакомцев.
— Это разные вещи. Дома она чувствует себя в полной безопасности, а вот на улицу выйти боится.
— Думаю, ей очень нелегко. Как, впрочем, и тебе.
— Мы вынуждены с этим как-то справляться. Она очень долго боролась со своим страхом, но потом уступила. Она боролась ради меня и моего брата. Теперь же мы просто подстраиваемся под ситуацию. Мы с Картером и Ава с Карли.
— Это и в самом деле нелегко, — повторил Дункан, поворачиваясь к ней лицом. Теперь его рука находилась совсем рядом с ее локтем.
Глаза их встретились, и Фиби вновь почувствовала, как ее тянет к этому мужчине.
— Но я не понимаю, почему это может считаться препятствием к нашим с тобой отношениям.
Именно это она и пыталась определить для самой себя.
— Семья и работа отнимают у меня столько времени и сил, что их просто не остается на что-либо другое.
— По-моему, у тебя сложилось ошибочное впечатление, будто я требую к себе особого внимания. — Вернувшись к столику, он вновь наполнил оба бокала — сначала ее, потом свой. Фиби протянула было руку за шампанским,
— Знаешь, а мне тут нравится. Рыжеволосая красотка, чудесный весенний вечер, пенистое шампанское… Проголодалась?
— Еще как.
— Почему бы тогда не присесть? — улыбнулся он. — В холодильнике у меня салат из омаров. Сейчас я его принесу. Пока мы будем есть, ты расскажешь мне еще парочку длинных историй.
Она не собиралась больше рассказывать ему ничего о своей жизни или своих близких. Не стоило вдаваться в подробности — пусть все будет легко и ненавязчиво. Но Дункан явно умел находить общий язык с людьми. И. где-то между салатом из омаров и кусочками говядины она все-таки поведала ему о главном.
— Как получилось, что девушка из Саванны решается пройти обучение в ФБР, а затем возвращается работать в местную полицию? Ты что, играла в копов с куклами Барби?
— Не очень-то я люблю Барби. Все эти белокурые локоны, большая грудь…
— Вот поэтому-то я и любил их, — рассмеялся Дункан в ответ на недоуменный взгляд Фиби. — Ты, значит, не думаешь, что девушка с фигуркой Барби способна растревожить воображение десятилетнего юнца?
— Видимо, способна, раз ты это утверждаешь.
— Ну ладно, кто же тогда подвиг тебя на полицейскую стезю? Дж. А. Джо?
— Джо — солдат. Это был Дейв Мак-Ви.
— Дейв Мак-Ви? Кажется, я забыл внести его в список действующих лиц.
— Для меня Дейв — настоящий герой. И уж, конечно, его никак не причислишь к игрушкам — в этом-то я уверена.
— Вот что, — он заново наполнил бокалы, с удовольствием вглядываясь в игру света на их хрустальных гранях. — Школьное увлечение? Первая любовь?
— Ни то, ни другое. Именно герой. Дейв спас нас.
Не дождавшись продолжения, Дункан укоризненно покачал головой:
— Ты не можешь просто взять и остановиться на этом.
— Я знаю. Понимаешь, моего отца убили, когда мать была беременна Картером, моим младшим братом.
— Могу лишь представить, каково вам тогда было, — он опустил ладонь ей на руку. — Ты, наверно, была совсем маленькой?
— Мне уже исполнилось четыре, почти пять. Я помню его, вот только очень плохо. Но я запомнила и другое: со смертью отца что-то надломилось в маме. Ей потребовались годы на то, чтобы залечить эту рану — и то, я думаю, не до конца. Уже сейчас, будучи опытным наблюдателем с психологической подготовкой, я понимаю, что именно этот случай дал толчок к ее агорафобии. После смерти отца ей пришлось пойти работать — ради нас с Картером. Словом, выбора у нее тогда просто не было. Но с годами она все больше и больше замыкалась в себе.
— Не скажи, выбор у нее был, — возразил Дункан. — Она сама решила сделать все возможное, чтобы позаботиться о вас с братом.
— Да, ты прав. Она действительно делала все, что в ее силах. А потом она встретила этого мужчину. Рубена. Он заходил к нам, делал кое-что по дому. Мне уже было двенадцать, и я видела, что они нравятся друг другу. Было странно наблюдать за этим, но после смерти отца прошло уже много лет. К тому же мама словно заново расцвела — она ходила такая счастливая и влюбленная.