Роза Черного Меча
Шрифт:
– Я тоже всей душой стремлюсь к тому, чтобы эти работы благополучно завершились. Но, Седрик, их же невозможно выполнить за один день. Должна признать, что для начала вы сумели сделать очень много.
От этой беглой похвалы лицо Седрика заметно порозовело.
– И... и я послал одного крепкого парня для помощи в вашем саду.
– О, да, в саду... это хорошо.
Возвращение в сад Розалинда откладывала не без умысла. С одной стороны, если уж она взялась за какое-то дело, ей не хотелось отвлекаться на другие задачи. И она собиралась провести в многострадальном саду все время до вечера. Но, с другой стороны, она с опаской думала о возвращении туда, поскольку
Она вздохнула и рассеянно улыбнулась Седрику:
– Думаю, мне уже пора отправляться в сад, присмотреть, как идут дела. Буду там до сумерек - если кому-нибудь понадобится меня найти. Тысячи планов роились в голове Розалинды, когда она подходила к саду. Времени понадобится много, но она добьется того, что здесь возродится нечто большее, чем просто сад целебных трав. Она последует примеру матери и сотворит здесь самое прекрасное место в Стенвуде - Сад Радости. По словам тетушки, так назывались подобные уголки в прославленных замках. Помимо полянок, дорожек, бордюров и цветников, она уже видела в воображении тихий пруд в середине и, может быть, поблизости от него - эти чудесные солнечные часы, о которых ей доводилось слышать восторженные рассказы. А вокруг должна стоять стеной живая изгородь из роз. Они будут источать аромат и очаровывать своей красотой. И не пропустят в сад этих гадких собак, злорадно подумала она.
Но вот она вышла на солнечное место, и все мысли о цветниках, лужайках в мирном уединенном саду разом вылетели у нее из головы. Она увидела, что начало положено: довольно просторная площадка уже была расчищена. Ее взору предстали огромные кучи вырванных с корнями сорняков и ставшие теперь видными каменные дорожки, сбегающие к середине сада. Какое-то деревце также было выворочено с корнем и расколото на дрова. Но не эти свидетельства усердной работы заставили Розалинду оцепенеть. Рот у нее приоткрылся и взгляд уперся в одну точку, когда она увидела человека, который, присев на корточки, почесывал за ушами одного из щенков, а еще два щенка прыгали вокруг, тявкая и повизгивая в явных попытках добиться подобных же милостей.
– Ты!..
– воскликнула Розалинда, даже не обратив внимания на то, что произнесла это вслух.
Эрик взглянул на нее.
– Раб идет, куда пошлют, и делает, что велят, - неприветливо пояснил он. Затем медленно поднялся, и на лице у него появилось все то же возмутительное насмешливое выражение:
– Тебе нравится, как мы тут постарались. Роза?
– Для тебя я леди Розалинда, - отрезала она.
– Если ты дорожишь своей упрямой шкурой, не будь таким наглым.
– Если твоему собственному супругу не позволено обращаться к тебе по-свойски, то кому же это позволено? Кроме того, поблизости нет никого, кто мог бы нас подслушать.
– А как же Клив?
– тревожно откликнулась она, пытаясь не смотреть на него.
– И ты мне не супруг!
– свистящим шепотом закончила она.
Он не удостоил вниманием ее последние слова.
– Клив ушел. Насколько я понял, отправился искать тебя. Он впал в дурное расположение духа, когда Седрик прислал меня работать с ним.
– Что ж, можешь прямиком
– гневно заявила она.
– Ты мне здесь не нужен!
– Я намерен остаться.
Слова были произнесены ровным, спокойным тоном, но в них звучала сталь.
– Незачем тебе здесь оставаться, - стояла она на своем.
– Тебя можно использовать гораздо лучше где-нибудь в другом месте.
– Использовать меня не удастся нигде, миледи, - возразил он с ледяным спокойствием.
– Ни вам, ни кому-нибудь другому.
– Тогда... тогда почему ты еще здесь? Почему ты до сих пор не сбежал? Розалинду пробрал озноб от внезапной холодности его взгляда. Даже щенок, который жался у его ног, жалобно заскулил.
– Если тебя удерживает мысль о награде... обещаю тебе, она скоро будет уплачена...
– Я здесь потому, что так лучше для меня. Это все, что тебе нужно понять. Седрик отправил меня работать в саду - вот этим я и займусь. А ты даже и думать забудь насчет того, чтобы Седрик послал меня куда-нибудь еще.
Розалинда не могла вымолвить ни слова. Она была здесь хозяйкой, а он всего лишь рабом, ниже, чем последний из прислуги. И все же он стоял перед ней во всем своем гнусном великолепии и отдавал ей приказы, и у нее не было выхода, кроме одного - склониться перед его волей. Она могла негодовать и возмущаться сколько угодно, но не смела забывать об одном: ему достаточно рассказать про обручение в Данмоу и о том, что произошло затем в лесу, чтобы ее доброе имя было погублено бесповоротно. Правда, ему скорей всего пришлось бы заплатить собственной жизнью за это удовольствие, но сейчас Розалинда была разъярена настолько, что такой исход даже показался ей заманчивым... впрочем, только на миг Она понимала, что должна соблюдать осторожность и остерегаться ложных шагов, имея дело с этим человеком.
Едва не разразившись бранью, Розалинда уставилась на него сверкающим взглядом.
– Ты хочешь тут работать только мне назло! Что ж, прекрасно, поработаешь здесь, но тебе придется очень и очень пожалеть, что мы когда-то встретились!
– Она подобрала с земли ветку и со свистом рассекла ею воздух.
– Выдерни ту иву. И все те кусты. Расчисти остальную часть каменных дорожек. И... и...
– Его лицо выражало столь благодушную безмятежность, что она уже не могла совладать с собой.
– И вышвырни вон этих чертовых собак!
Розалинда вихрем умчалась прочь, лишь бы не дать ему времени расхохотаться и тем самым подстрекнуть ее к каким-нибудь действиям, о которых пришлось бы потом пожалеть ей самой. Сейчас она, наверно, могла бы ударить его веткой, которую все еще сжимала в руке. Она торопливо отшвырнула ветку, негодуя оттого, что он смог довести ее до такого бешенства. Да ведь еще одна секунда - и она не могла бы за себя отвечать! Вовсе не в ее привычках было кричать на слуг или заваливать их непосильной работой. И ни разу в жизни она не ударила никого из них!
Только ведь он - не такой слуга, как все, горевала она, пересекая двор настолько быстрым шагом, насколько это позволяли приличия. Он - обыкновенный преступник. Нет, поправила она себя. Он совсем не обыкновенный преступник.
И к тому же - твой муж, напоминала ей собственная совесть. И ему отдана твоя девственность.
В какую же ужасную, ужасную ловушку она угодила, сокрушалась она, направляясь в парадную залу. Хуже не придумаешь. Затем она увидела отца и Клива, увлеченных беседой, и сердце у нее ушло в пятки. Можно было не сомневаться: Клив достаточно раздосадован и с него вполне станется рассказать лорду все, что ему известно. А если так...