Роза Черного Меча

Бекнел Рексанна

Он изобразил на лице гримасу, которая должна была засвидетельствовать, что ни одна из этих возможностей ни в малой степени его не тревожит.

Тут только Розалинда сообразила, что она и сама не знает, зачем вернулась в сад так скоро. С тем же успехом она могла бы еще раз заглянуть в парадную залу или в кухню. А ее почему-то потянуло сюда.

Это из-за самого сада, решила она. Уход за садом вообще был ее любимым занятием, а уж сад Стенвуд-Касла значил для нее особенно много. Конечно, ее приход никак не был связан с работником, который теперь стоял перед ней. Если

уж на то пошло, его присутствие скорей должно было бы отбивать у нее охоту сюда заходить. Но и это было бы не правильно, упрекнула она себя. Если желательно внушить ему, что он для нее просто один из слуг Стенвуд-Касла, тогда ей не следовало бы ни искать его общества, ни избегать его более рьяно, чем любого другого.

Но это здравое рассуждение никак не помогло ей разобраться в собственных растревоженных чувствах. Когда она подняла взгляд на твердые очертания его лица, сердце у нее забилось быстрее и почему-то стало трудно дышать.

– Я пришла...
– начала она слабым голосом.
– Я пришла, потому что этот сад значит для меня очень много.

– Тогда он должен много значить и для меня.

Столь любезный ответ застал ее врасплох, и несколько мгновений она просто растерянно смотрела на него, а потом нахмурилась и отвела глаза.

– Я не дурочка. Не обращайся со мной как с ребенком.

– Слушаюсь, миледи, - ответил он столь же ровно и учтиво

– Не смейся надо мной!
– снова разозлившись, бросила она.

– А как, по-твоему, я должен с тобой держаться, Роза, чтобы тебе угодить?
– парировал он, хотя теперь в его глазах сверкали более сильные чувства.

– Я... я твоя хозяйка, и ты должен держаться со мной почтительно И я буду обращаться с тобой в равной мере хорошо. Просто работай с усердием, и в Стенвуде с тобой будут обходиться по справедливости

Пока он обдумывал ее слова, его глаза не отрывались от нее.

– Разве сегодня я работал плохо?

– Нет, хорошо. Ты действительно хорошо поработал.

– Отсюда следует, что и ты должна со мной хорошо обращаться

– Но с тобой хорошо обращаются. У тебя есть место для ночлега. У тебя есть еда...

– Это способно удовлетворить лишь две из четырех потребностей мужчины, - напомнил он ей одну из их прежних бесед.
– Остается еще кое-что. Речь идет о моей свободе. И о моей женщине, - добавил он спокойно. Затем, прежде чем она смогла достойным образом ответить на его наглые слова, он продолжил:

– Приди в мою постель, милая женушка. Хотя я и позволил тебе потянуть время, это не помешает нам снова насладиться друг другом.

На этот раз Розалинда подскочила как ужаленная. Слова, произнесенные самым ровным тоном, окатили ее огненной волной, и она почувствовала, как в ней самой зарождается предательский жар.

– Ты... ты...
– Она безуспешно искала подходящий ответ.
– Ты обезумел!

– Обезумел от желания.

– Под... подлый негодяй!

– Ты моя жена.

– Отвратительный... отвратительный...

– Я не был тебе отвратителен. Роза. Сколько бы ты ни старалась теперь убедить себя в этом, но в минуты нашей близости

ты испытывала что угодно, но не отвращение.

– О-о!
– Розалинда не в силах была слушать это дальше. Она качнулась назад, повернулась и была уже готова кинуться в бегство, только бы не видеть его слишком проницательных глаз. Но он схватил ее за руку и удержал. Даже его слова приводили ее в смятение, но этот властный жест вообще лишил ее способности мыслить здраво. Широко открытыми, как у лунатика, глазами она смотрела на него, не способная даже скрыть свои чувства.

– Твои волосы должны быть свободными, - тихо проговорил он. Свободными, чтобы рассыпаться по плечам; свободными, чтобы скользить у меня между пальцами.
– Он привлек ее поближе, и в этот миг для Розалинды перестало существовать все: замок, отец, мысли о том, что он ей не ровня.

– Приди ко мне ночью, - настойчиво попросил он, обвив одной рукой ее шею.

И тут она почувствовала, что полотняный платок соскользнул у нее с головы и волосы непокорным потоком хлынули вниз. Эрик шумно вздохнул и погрузил руки в волшебный темный водопад. Но она была слишком растревожена, чтобы еще хоть на секунду продлить это объятие.

– Не... не надо...
– прошептала она, пытаясь вырваться из-под власти завораживающего тепла его рук.
– Кто-нибудь может увидеть...

Она внезапно смолкла, устрашенная тем, что ей пришел в голову только такой жалкий резон. Она должна была сказать совсем другое. Но под неотрывным взглядом этих зовущих глаз все доводы рассудка вылетели у нее из головы. А ведь следовало бы сказать, чтобы он не распускал руки. Следовало бы поставить его на место. Следовало бы возмутиться уже тем, что он посмел предложить ей такое... Но слова не шли с языка. Сердце бешено колотилось в груди, и все, что смогла Розалинда, - это отступить на шаг, повернуться к Эрику спиной и удалиться, с трудом передвигая ноги.

Вскоре она уже была у себя в комнате, заперла дверь на засовы, убедилась, что ставни плотно закрыты, и, забравшись в постель, задернула полог так, чтобы не оставить ни малейшего просвета. Но ничто не помогало. Словно некая невидимая сила тянула ее к нему, и не было у нее защиты против этой силы.

Силы, которая тянет сердце к сердцу.

Нет, не так, резко одернула она себя. Не стоит кривить душой. Честнее было бы сказать: лоно к лону.

Сочтя себя виновной в столь страшном грехе, она вскочила, всхлипнула, снова выбралась из постели и рухнула на колени, не замечая, как тверды и холодны камни пола.

– Я признаюсь в грехе похоти, - шептала она, молитвенно воздев руки. Я признаюсь в грехе похоти, я тоскую по человеку, который должен быть мне противен. Господь всемогущий, помоги мне! Милосердный Иисус, сжалься надо мной! Пречистая Дева, умоляю тебя...

Долго и усердно молилась Розалинда, взывая ко всем святым, которые могли бы снизойти к ее мольбам, но она опасалась, что призывы к небесным заступникам останутся без ответа. И утешения она от них не дождется.

16.

Время летело слишком быстро. Но иногда казалось, что оно ползет как улитка.