Роза и лилия
Шрифт:
– Чем могу вам служить? – спросил Исидор Штерн.
– Дать мне совет.
Мужчина задумался на мгновение и пригласил Жанну сесть.
– В какой области?
– Денежной.
– Кто вам рассказал обо мне?
– Ваш сын Исаак.
Исидор Штерн поднял брови:
– Вы знакомы с моим сыном?
– Я познакомилась с ним на ярмарке в Аржантане почти семь лет назад. Он посоветовал мне обратиться к вам, если возникнет нужда.
Исидор Штерн кивнул и угрюмо взглянул на Жанну, сцепив на столе пальцы. Они были такие же тонкие, как у Исаака, только более костлявые.
– Я
– Я слушаю вас.
Жанна рассказала о себе и о своем желании пристроить деньги. Передала она и слова суконщика Контривеля. Исидор Штерн немного помолчал.
– Этот суконщик прав. Капитал можно умножить только тремя способами: в торговле, банковском деле и денежными сделками. Вы не имеете отношения ни к одному из этих занятий.
– Разве я не торговка?
– Нет. Вы только последнее звено в длинной цепи торговцев. Если бы вы сами продавали муку и начинку ваших пирожков, тогда другое дело. Но тогда вам нужно было бы владеть полями, мельницей и повозками, чтобы перевозить товар. Мешок в десять ливров, за который, я полагаю, вы отдаете сто двадцать солей, на самом деле стоит не больше двадцати-тридцати. Покупая на рынке муку, вы обогащаете фермера, мельника и перевозчика.
Эти нехитрые мысли поразили Жанну. Ей самой такое и в голову не приходило. Надо же, он и цены на товары знает.
– Настоящий делец тот, – продолжал Исидор, – кто сам производит ткань или кожи и продает их на ярмарках. Он оплачивает только собственные расходы, а вся разница идет ему в карман.
Жанна поняла, как смог разбогатеть суконщик.
– Значит, мне нужно купить ферму? – спросила она.
– Если у вас есть средства. Вы станете получать прибыль только на следующий год. Муки будет больше, чем вы используете. Остаток можно продать на ярмарке, если только обзаведетесь повозкой.
Жанна задумалась на минуту, пытаясь разобраться во всем услышанном. Пришлось признаться себе, что толком она так ничего и не поняла.
– А разве сами деньги не могут давать доход?
Исидор выпрямился, и его суровое лицо осветило подобие улыбки.
– Получение процентов на капитал ваша Церковь считает ростовщичеством. Так конечно же делают, но почти всегда тайно. Как только суммы становятся значительными, а должник попадает в затруднение, он вопиет о грехе ростовщичества, а кредитор оказывается выставлен на позор перед всем светом. Случается, что суд отменяет долг, а сам заимодавец попадает в тюрьму. Это, кстати, стряслось с одним человеком, пользовавшимся покровительством самого короля.
– Это Жак Кёр?
– Он самый.
Они замолчали. Исидор чуть насмешливо поглядывал на посетительницу:
– После той встречи на ярмарке вы больше не видели Исаака?
– Нет. А где он?
– В Неаполе.
– Он не собирается приехать в Париж?
– Он редко бывает здесь. Я жду его к десятому июня.
Жанна попыталась скрыть волнение, которое охватило ее при этих словах:
– Не могли бы вы сказать ему, что Жанна, Жанна де Бовуа, торговка из Аржантана, приходила к вам и была бы рада его увидеть? У меня лавка на улице Бюшри.
Исидор кивнул, повторив
– Разве можно платить за слова и за опыт?
Жанна улыбнулась, удивленная этой мыслью.
– Это ведь вас назначили в муниципальный совет? – спросил Исидор Штерн, провожая ее к дверям.
– Да, – ответила Жанна, пораженная тем, что новость дошла и сюда. – Откуда вы это знаете?
– О вашем назначении написали в ежедневном листке, вывешиваемом на воротах Ратуши. Вы предлагаете вернуть миру парижских нищих и уничтожить Дворы Чудес?
Жанна кивнула. На известие о ее плане без промедления откликнулись девять почтенных горожанок, помощь которых пришлась весьма кстати.
– Я не забуду о ваших вопросах. Если надумаю что-нибудь дельное, то передам с Исааком.
Жанна поблагодарила Исидора Штерна и ушла, не желая уступать поселившейся в ее сердце надежде.
На обратном пути она попала в быстро обступившую ее толпу у Гревской площади. Новая казнь? Жанна сказала себе, что еще одного такого зрелища она не выдержит. Сегодня уж тем более. Вдруг над толпой взметнулась резкая и настойчивая мелодия скрипок в сопровождении гула трещоток. Нынче что, принято казнить людей под музыку?
Жанна попыталась выбраться из толпы, но без успеха. Ее охватило смятение. Жанна подняла глаза и увидела затянутый черным сукном эшафот. На нем кривлялись скелеты и черти. Первые были одеты в черные штаны и фуфайки, на которых красовались нарисованные ребра; они вздымали вверх огромные берцовые кости. Бесы же с рогами и в красном платье потрясали вилами.
Было 19 мая, День святого Ива, покровителя адвокатов. Их местная коллегия решила представить на публике мистерию под названием Страшный Суд.
Скелеты и бесенята гнали перед собой сборище королей, военных, епископов и бродяг к большим вратам в левой части помоста. Оттуда доносились истошные крики и появлялись куски кумача, долженствующие изображать языки адского пламени. Вся толпа неистово плясала под отрывистые звуки скрипок. Сгибаясь под ударами костей и вил, представители рода человеческого гримасничали и дергали ногами, непрерывно крича: «Пощады! Пощады!»
– Таков конец всякой комедии, люди добрые! – выкрикивал один из комедиантов, стоя у края помоста.
Пурпур и слава,Нож и отраваГолод и язвы —Исход один!Вояка, любовник,Монах, чиновник,Порох и доблесть,Власть и бедность —Исход один!Рядом с первым комедиантом появился второй. Он держал в руках настоящий скелет, который комично дергался под звуки колокольчиков и деревянных трещоток.
Вскоре все повторилось вновь, ибо исчезнувший в левых дверях кортеж вдруг появился из правых.
Жанна не могла отвести глаз от нарисованных скелетов, выглядевших более правдоподобно, чем настоящие.