Роза Марена
Шрифт:
— Вероятно, и нет, — согласилась Рода, — но вы можете оказаться золотой жилой, Рози, а люди подчас сильно изменяются, если им удается напасть на золотую жилу. Даже такие хорошие, как Робби Леффертс.
Теперь же, сидя с чашкой чая за столиком в «Горячем горшке» и глядя в окно на прохожих, Рози вспомнила, как Рода сунула сигарету под струю воды, бросила ее в урну и подошла к ней.
— Я понимаю, вы сейчас в такой ситуации, когда постоянная работа имеет огромное значение, и я совсем не хочу сказать, что Робби плохой человек — мы работаем вместе с небольшими перерывами с восемьдесят второго года, и я знаю, что это не так, — и все же советую вам присматривать и за журавлем в небе, а не только стремиться не выпустить из рук синицу.
— Не уверена.
— Для начала не соглашайтесь больше чем на шесть книг. С восьми утра до четырех дня здесь, в «Тейп Энджин». Тысяча в неделю.
Рози ошарашенно уставилась на нее; ей показалось, что кто-то просунул ей в горло шланг пылесоса и выкачал из легких воздух до последней капли.
— Тысяча долларов в неделю, вы сошли с ума!
— Спросите Куртиса Гамильтона, считает ли он меня сумасшедшей, — спокойно возразила Рода. — Не забывайте, дело не только в голосе, но и в скорости записи. На «Сияющий луч» вам понадобилось сто четыре сеанса. Никто из тех, с кем я работала, не уложился бы и в две сотни. Вы великолепно владеете голосом, но что меня поражает больше всего, так это контроль дыхания. Если вы не занимались пением, каким образом, черт возьми, вам удалось добиться такого контроля?
Кошмарное воспоминание стало ответом на вопрос режиссера: она сидит в углу гостиной, чувствуя, как наливаются кровью почки, булькающие, словно два больших полиэтиленовых пакета, наполненных горячей водой, она сидит в углу, держа перед собой фартук и молит Бога, чтобы он помог ей перебороть тошноту, потому что во время рвоты ей ужасно больно, во время рвоты в почки словно втыкаются длинные шершавые занозы. Она сидит, сжавшись в комок, в углу и делает долгие плавные вдохи и медленные мягкие выдохи, потому что они помогают лучше всего; она пытается совместить бешеный ритм сорвавшегося на галоп сердца с более спокойным ритмом дыхания, сидит и слушает, как Норман на кухне готовит себе бутерброд, мурлыкая под нос какую-то мелодию своим на удивление приятным тенором.
— Не знаю, — сказала она Роде. — Я понятия не имела, что такое контроль дыхания, пока не познакомилась с вами. Наверное, я просто родилась с ним.
— Значит, на вас стоит еще одна печать божественного благословения. Ну да нам пора возвращаться. Не то Куртис подумает, что мы занимаемся маленькими женскими шалостями.
Робби позвонил из своей конторы в центре города, чтобы поздравить ее с окончанием «Сияющего луча» — в самом конце дня, когда она уже собиралась уходить, — и хотя слово «контракт» в беседе не упоминалось, он все же пригласил ее поужинать с ним в пятницу, чтобы они могли обсудить, как он выразился, «условия дальнейшего делового сотрудничества». Рози приняла приглашение и повесила трубку, пребывая в замечательнейшем расположении духа. Она подумала, что описание Роды в точности соответствует внешности Робби Леффертса: он действительно смахивает на старого коротышку, распространяющего благотворительные лотерейные билеты или раздающего карточки с предсказанием судьбы.
Положив трубку телефона в личном кабинете Куртиса — забитой всякой всячиной крошечной каморке с сотнями визиток, пришпиленных булавками к стенам, — она вернулась в студию за сумочкой. Рода ушла, по-видимому, на последний перекур в женском туалете. Курт помечал коробки с магнитофонными бобинами. Оторвавшись на секунду от работы, он ободряюще улыбнулся ей.
— Вы сегодня в ударе, Рози.
— Спасибо.
— Рода говорит, Робби собирается предложить вам подписать контракт.
— Мне она тоже сообщила, — подтвердила Рози.
— И я хотела бы, чтобы она не ошиблась. Постучим по дереву.
— Я посоветовал бы вам не забывать об одной вещи, пока будете торговаться, — сказал Куртис, укладывая коробки с бобинами на верхнюю полку, где уже стояло множество им подобных, выстроившихся, словно тонкие белые книги. — Если вам подбросили пятьсот долларов за «Сияющий луч», то Робби получил гораздо больше… потому что вы сэкономили долларов на семьсот студийное время. Понимаете?
Да, она все поняла и теперь сидела в «Горячем горшке», и будущее представлялось ей в неожиданно ярких красках. У нее есть друзья, у нее появился дом, у нее работа и перспектива еще лучшей работы после того, как разделается с Кристиной Белл. Контракт может принести ей целых четыре тысячи долларов в месяц — больше, чем зарабатывал Норман. Невероятно, но это правда. Может быть правдой, поправилась она.
Да, она совершенно забыла еще об одном. На субботу у нее назначено свидание… на всю субботу, если считать и вечерний концерт «Индиго Герлс».
Лицо Рози, обычно серьезно-сосредоточенное, расплылось в сияющей улыбке, и она почувствовала абсолютно неуместное желание обнять себя. Сунув в рот последний кусок булочки, она снова посмотрела в окно, удивляясь тому, что все это происходит с ней на самом деле, тому, что в реальном мире попадаются все-таки люди, которые, выйдя из тюрьмы, поворачивают направо… и оказываются в раю.
В половине квартала от «Горячего горшка» на светофоре погасло «СТОЙТЕ» и загорелось «ИДИТЕ». Пэм Хейверфорд, сменившая белую униформу горничной на элегантные красные слаксы, перешла улицу вместе с десятком других пешеходов. Сегодня она задержалась в «Уайтстоуне» на час позже обычного, и у нее не было ни малейших оснований надеяться застать Рози в «Горячем горшке»… тем не менее, она думала увидеть ее там. Назовите это женской интуицией, если хотите.
Она бросила короткий взгляд на коренастого широкоплечего мужчину, пересекавшего улицу рядом с ней, — мужчину, которого, как ей показалось, она видела у газетного киоска в «Уайтстоутве» несколько минут назад. Он сошел бы за «кое-кого интересного», если бы не глаза… в которых отсутствовало какое бы то ни было выражение. В тот момент, когда они оба ступили на тротуар на другой стороне улицы, он окинул ее изучающим взглядом, и по спине Пэм пробежал холодок от полного отсутствия эмоций в его взгляде, словно там, за внимательными зрачками, пустота.
В «Горячем горшке» Рози вдруг решила, что одной чашки чая ей мало. У нее не было ни малейших оснований надеяться, что Пэм может заглянуть в кафе — рабочий день уже час как закончился, и тем не менее она думала встретить ее там. Возможно, это женская интуиция. Она встала из-за стола и направилась к стойке.
А маленькая шлюха рядом с ним ничего себе, решил Норман; обтягивающие красные штанишки, кругленькая маленькая попка. Он приотстал на пару шагов, чтобы насладиться видом с более удобной точки, но почти в тот же момент она юркнула в дверь маленького кафе. Проходя мимо, Норман глянул в окно, но не заметил ничего интересного— всего-навсего кучка старых кошелок, жующих утиное дерьмо и пускающих пузыри в чашках кофе и чая, да несколько официантов, снующих между столиками своей вихляющей женоподобной походкой.
«Старушкам, должно быть, такая походка нравится, — подумал Норман. —
Женоподобная походка, наверное, приносит дополнительные чаевые». Пожалуй, он прав. С чего бы еще взрослым мужчинам так вилять бедрами? Очевидно, они все гомики… возможно ли такое?
Его направленный внутрь «Горячего горшка» взгляд — короткий и равнодушный — на миг скользнул по одной леди, резко отличавшейся по возрасту от голубоволосых напудренных мумий, сидевших за столиками. Она шла от окна к расположенной в дальнем конце помещения стойке. Он быстро опустил взгляд ниже талии, потому что его взгляд всегда обращался на эту часть женского тела, когда на пути попадалась сучка моложе сорока лет, и решил, что бабенка неплоха, хотя, впрочем, и не представляет собой ничего особенного.