Роза прощальных ветров
Шрифт:
– Алик, нет... Ты мне сейчас ребра сломаешь! – засмеялась Роза.
Он снова начал ее целовать – молча, и она не знала, куда деваться от этих грубых мужских поцелуев. Она хотела чего-то другого. В общем, Роза сама не знала, чего хотела...
– Алик, мне больно! – Из последних сил она оттолкнула его.
– Т-ты чего?! – через некоторое время, сумев отдышаться, с обидой и недоумением спросил он.
– Послушай, вот ты скоро уедешь... – произнесла она, пытаясь начать волнующий ее разговор. – И что будет?
– Т-ты о чем?
– О нас! –
– Не п-понял... – Алик, который упоенно рассказывал о море и о всем прочем, что было связано с морем, теперь и двух слов связать не мог. Или это шампанское лишило его разума, сделав грубым и бесцеремонным?.. Или, может быть, сама эта ночь навязывала некие правила, которые Роза не хотела принимать?..
– Ты меня любишь? – шепотом выдохнула она.
Он молчал несколько секунд, потом едва слышно ответил:
– Д-да...
– Ты хочешь, чтобы я ждала тебя из мореходки?
– Да... Но п-почему ты спрашиваешь? – возмутился он. – Это ж вроде само с-собой...
Очарование ночи рушилось на глазах.
Алик снова потянулся к ней, но на этот раз Роза ускользнула от его стальных ладоней. Они уже не казались ей охранительной броней, они были тисками, которые методично пытались раздавить ее.
– Я не хочу! – возмутилась она.
– Тогда к-какого черта ты осталась?
– Я не знала... Я не думала, что все будет так! – справедливо возмутилась она.
– А как? – тоже справедливо возмутился Алик.
– Я хотела ехать на Воробьевы горы...
– Н-ну и ехала бы!
Она повернулась и медленно пошла по мосту назад. Слезы душили ее. Роза не понимала, почему все складывается именно таким образом...
Алик догнал ее.
– Ты к-куда? – мрачно спросил он ее.
– Домой.
– Ладно, я провожу т-тебя...
На самом деле Роза мечтала, чтобы Алик отзывался о ней, как о море, – с такой же нежностью и трепетом. И еще она осознала, что не вполне понимает Алика, что он не совсем такой, каким рисует ей воображение... И это несоответствие между желаемым и действительным приводило ее в отчаяние.
Они молча шли по ночному городу.
У палисадника возле своего дома Роза остановилась.
– Алик, пока... – печально сказала она.
Он молчал.
– Алик!
– Если ты вот сейчас уйдешь, то я что-нибудь с собой с-сделаю! – неожиданно заявил он.
– Что ты сделаешь?
– Ну, например, под электричку б-брошусь!
– Электрички уже не ходят... И вообще, шантажировать – нечестно!
Роза ясно понимала, что ничего с собой Алик не сделает. Пустые угрозы...
– Встретимся завтра... Нет, послезавтра, – продолжила она. – Ладно? Я люблю тебя...
Она поднялась на цыпочки и поцеловала его. Алик, словно нехотя, разомкнул губы, нехотя ответил на ее поцелуй.
– Пока, Алик! – повторила Роза и поднялась на крыльцо.
Чувствовала она себя скверно – взрослая жизнь пока не удавалась. Всё было не то и не так, и в прикосновениях
А вечером следующего дня Роза узнала – Алик Милютин погиб под колесами электрички.
Разум говорил Розе – ну не мог Алик сознательно лишить себя жизни, не мог! Да еще спустя столько времени после их разговора... Не мог он почти сутки злиться на нее, а потом броситься на рельсы! Скорее всего, это была случайность. Нелепое, странное совпадение!
Но все равно чувство вины мучило Розу.
И в снах выплывал на нее огромный белый теплоход, на капитанском мостике которого стоял Алик...
Розенкрейцеры – члены тайных обществ (преимущественно религиозно-мистического характера) в VII – VIII вв. в Германии, России, Нидерландах и некоторых других странах. Названы, по-видимому, по имени их легендарного основателя Христиана Розенкрейца или по их эмблеме – розе, распятой на кресте...
(Из популярной энциклопедии.)
Козырев вышел в палисадник, поднял лицо к ночному небу. Слезы текли у него по щекам, но он не вытирал их. Сергей улыбался и со стороны, наверное, напоминал психа.
Им владело странное, непонятное, но вместе с тем очень сильное чувство, которое не поддавалось классификации. Счастье с тоской вперемешку – половинка на половинку... Раскаяние и радость освобождения.
Впервые за много лет он ощутил себя свободным – и для этого надо было всего лишь поговорить с Розой! Она не стала его проклинать, но и успокаивать тоже не стала. Она просто сказала те самые слова, которых он ждал всю жизнь.
Сергей Козырев стоял посреди кустов цветущей сирени, смотрел на черное небо, ловил ртом прохладный майский воздух с таким удовольствием, словно никогда до того не замечал этих обычных, в общем-то, вещей, а теперь заметил вдруг – и восхитился от всей души. Теперь он имел право радоваться жизни...
Медленно, словно пьяный, Сергей побрел к своему подъезду, с трудом перешагивая через заборчики, отделявшие полисадники перед каждым подъездом. В окнах у старухи Вершининой чуть мерцал голубоватый свет – та, наверное, в одной из дальних комнат смотрела телевизор. Полуночница... За дверью сонно, недовольно тявкнула Киса, но тут же замолкла.
У Аникеевых было темно – все спали.
Козырев хотел пройти мимо, к своему участку, но неожиданно остановился перед окнами аникеевской спальни. Тихонько стукнул в окно.
Через несколько секунд показалась Варвара – ее бледное, круглое лицо с резко очерченными бровями напоминало маску.
– Серега, ты? – недовольным шепотом буркнула она. – Чего тебе? Денег не дам, даже не проси...
– Варя, поговорить надо! – тихо сказал он.
– О чем? А до завтра не подождет? – нахмурилась она. – Ладно, погоди, сейчас выйду...