Роза Версаля

Крючкова Ольга Евгеньевна

…Любовница, тяжело дыша и поправляя одной рукой пеньюар, уже наполняла бокалы вином, дабы восстановить силы. Глызин, пребывая в расслабленном состоянии, благоговейно наблюдал за её грациозными движениями.

– Душа моя, – произнёс он вдруг, – ты не забудешь взять расписку с этого человека?

Женщина застыла в недоумении.

– С какого?

– Ну, с того, что явится к тебе за карточным долгом барона. Даже если будешь отдавать ему деньги частями, – указал Василий глазами на стопку ассигнаций на столике, – непременно каждый раз требуй расписки.

– Ах, да! Я как-то не подумала об этом… Ты совершенно прав, Василий. Я так и сделаю.

Вечерело. Глызин засобирался домой.

– Прости, душа моя, но мне пора возвращаться…

Баронесса прильнула к нему:

– Когда же ты отважишься остаться у меня до утра?

Василий Иванович, растроганный словами любовницы, страстно припал к её губам.

– Останусь, душенька, непременно вскоре останусь… Обещаю… А ты, в свою очередь, тоже пообещай мне кое-что…

– Всё, что угодно, дорогой…

– Ту ночь мы проведём с тобой не в будуаре, а в спальне, на нормальной кровати. Хорошо?

Матильда улыбнулась.

– Я согласна: пусть будет так, как ты того желаешь… – томно прошептала она.

Василий совершенно сомлел от счастья.

Вдруг выражение лица Матильды посерьёзнело:

– Скажи, а чем твой брат объясняет своё желание разделить капитал?

Глызин не ожидал столь резкой смены темы беседы.

– О-о! Душа моя, я не хочу сейчас говорить об этом. Когда ты рядом, я мечтаю лишь об одном…

Матильда мягко отстранилась и продолжила.

– Кажется, у меня есть на сей счёт определённые соображения…

– Я и не сомневаюсь, душа моя, что ты умная женщина, но…

– Сначала выслушай! – перебила нетерпеливо баронесса. – Я уверена, Василий, что на решение твоего брата повлияла какая-то женщина. Не спорь, моя интуиция никогда ещё меня не подводила… У него есть любовница?

– Да почём же мне знать?! Илья молод, здоров… Может, у него их даже несколько… Однако с чего ты решила, что здесь замешана женщина?

– Я же говорю – интуиция… Ну, то есть чувствую я так… Если хочешь, разбираюсь в подобного рода делах… Да, да, не удивляйся! Поверь, именно какая-то женщина настраивает твоего брата на раздел капитала. Подумай, кому из твоего окружения это может быть выгодно?

У Глызина потемнело в глазах от страшной догадки: «А не слишком ли часто все эти годы я заставал братца у себя дома в обществе Анастасии? Да и разговаривает она с ним не в пример ласковей, чем со мной…» Голову, как и днём, пронзила резкая боль.

* * *

Проводив любовника, Матильда фон Штейн взяла подсвечник с тремя зажжёнными свечами и подошла к окну. Несколько раз описав свечами полукруг, замерла в ожидании.

Вот, наконец, и долгожданные шаги в коридоре! Баронесса распахнула дверь будуара:

– Серж!

Вошедший мужчина тотчас заключил её в объятия.

– Я весь продрог, дожидаясь, пока этот купчишка уберётся отсюда.

– Идём, я согрею тебя, – потянула Матильда мужчину за руку, увлекая вглубь будуара.

Серж фон Нагель заметил на сервировочном столике початую бутылку бургундского.

– Ты поила этого мужлана нашим любимым вином?

– Извини, Серж, это для пользы дела. Вот, смотри… – Матильда указала на стопку ассигнаций.

Барон пересчитал:

– Две с половиной тысячи. Негусто…

– Это пока. Я попросила десять, и на днях Глызин обещал завезти мне остальную сумму.

Барон фон Нагель усмехнулся:

– Ловко у тебя получается… А ты не обратила внимания: он носит при себе чековую книжку?

Матильда удивлённо повела аристократической бровью:

– Чековую книжку? Не знаю. У меня не было времени проверить его карманы… Однако я поняла, на что ты намекаешь.

– Прекрасно! – воскликнул барон фон Нагель. – Ещё немного, и мы с тобой заживём спокойно и в своё удовольствие.

– Ах, Серж, мне отчего-то не по себе. Слишком уж наследили мы в Новоапостольском!

– Не бойся. Надо просто отсидеться. Потерпи. Побудь ещё немного в роли содержанки богатого купца. Скоро всё утихнет, и мы уедем.

– Может, вернёмся в Петербург?

– Нет, это слишком опасно. Господин Бенкендорф работает гораздо шустрее своих московских коллег.

– Если б ты знал, Серж, как тяжело мне изображать с этим мужланом страстную любовь! Поверь, с тобою никто и никогда не сравнится… – с этими словами Матильда увлекла-таки барона на розовый диванчик.

Глава 8

Понукаемые кучером лошади вот уже почти час трусили по знакомой дороге из Измайлова в Москву, а Василий Иванович думал всё об одном: «Ох, Матильда, ох, умная баба! Недаром из аристократов… А моя-то, моя-то учудила! Нечего сказать, хороша жена… Ишь, как обложили меня с братцем со всех сторон! Видать, давно снюхались… А братец-то каков мерзавец! Тоже мне – родная кровь, называется! А сам, значит, и капитал разделить, и жену увести… Ну, умники… Ну, разумники… Ничего, я всё равно умнее их! Ещё посмотрим, кто кого! Вот пригрожу Анастасии разводом, посмотрю, как она запоёт! Ещё и Полинушку себе отсужу! Жену же, подлюку, без копейки оставлю! В ногах будет валяться – умолять простить! А я не прощу! Лучше на Матильде женюсь…»

* * *

Мадемуазель Амалия давала Полине урок живописи. Девочке и прежде очень нравилось рисовать, но сегодняшняя тема особенно пришлась по душе: гувернантка разрешила рисовать животных.

– Мадемуазель Амалия, а можно, я нарисую дракона? – спросила Полина и взяла карандаш.

Француженка удивилась:

– Полин, но почему дракона? Мы с тобой должны научиться рисовать животных!

Однако Полина, высунув кончик языка от усердия, старательно уже водила пастельным карандашом по бумаге: