Роза
Шрифт:
— Но вы все-таки наводили справки о Мэйпоуле?
— Осторожно. На железной дороге, не покупал ли Мэйпоул билет. Обошел каналы и котлованы. Невеселое занятие, но всякое же бывает. У нас тут шахтерский район. Повсюду заброшенные шахты. Если человек идет в темноте, не зная дороги, его могут никогда не найти.
— У Мэйпоула была ссора с человеком по имени Силкок. Вам это имя что-нибудь говорит?
— Известный бандит. Нападает на постояльцев отеля, на тех, кто выпил лишнего. У него вид честного, прямого, открытого парня.
— Как у Мэйпоула?
— Не задумывался над этим, пока вы не сказали; в общем, да, чем-то похоже. Но с ним мы справились. Выставили его из Уигана в тот же день, как заметили, что он беспокоит преподобного.
— Арестовали его?
— Нет, оказали на него давление. Пришлось предупреждать его дважды, но в итоге он все же исчез.
— И после этого Силкока не видели?
— Нет.
— Вам не кажется, что стоило бы выяснить, где он?
— Это не наше дело. — Мун подвигал взад-вперед челюстью. — А мистер Леверетт не смог с вами приехать?
— Он отправился в «Хэнни-холл» доложить, как у нас прошел день. Господин констебль, не припоминаете, вы не видели Мэйпоула накануне дня взрыва?
— У вас вопросы как у профессионального сыщика. Нет.
— Когда вы с ним разговаривали в последний раз?
— За неделю до взрыва. Он всегда приходил заступаться за перепивших шахтеров. Я относился к этому с пониманием. В конце концов, у викария такая работа — прощать.
Мун говорил с ним так, словно укачивал грудного ребенка, и Блэар почувствовал к нему нарастающую неприязнь.
— Не помните, за кого из шахтеров он тогда заступался?
— За Билла Джейксона.
— Джейксон и Мэйпоул играли в одной команде в регби, верно?
— Ну, Билл — парень известный. Удар держать умеет. Шахтеры все такие. Потому-то они и в регби хорошо играют: что им разбитый нос? Как говорят у нас в Ланкашире, хотите набрать хорошую команду регбистов, встаньте возле любой из шахт и свистните.
— А чем Билл привлек к себе внимание полиции?
— Проломил голову одному парню за то, что тот потискал не ту девушку. Честно говоря, я Билла не виню. Понимаете, у нас тут слишком много приезжих, которые не знают Уигана и его обычаев и часто ведут себя неправильно.
— С кем же?
— С шахтерками.
— Как так?
Передние зубы были у Муна на месте, боковые же отсутствовали, что придавало его улыбке какую-то влажную липкость.
— Ну, они же делают что хотят, верно? Пьют как мужики, работают как мужики, живут как мужики. И притягивают к себе определенного сорта джентльменов, приезжающих сюда поглазеть на амазонок в брюках. Такие джентльмены думают, что им все позволено, а в итоге им приходится разбираться с кем-нибудь вроде Билла.
— И кто же была амазонка в том случае с Биллом?
— Одна девица, некая Мулине.
— Роза?
— Она самая. Одна из шахтерок, по-своему привлекательная, какими бывают проститутки.
— Она была в списке лиц, видевших Мэйпоула последними, который вы передали Леверетту.
— Да, верно. Мне всегда не нравилось, что преподобный Мэйпоул тратит на нее время. Я его не раз предупреждал, что не следует слишком уж близко сходиться с шахтерами и позволять им опускать себя до их уровня.
— А что это за уровень?
— Они ребята неплохие, но примитивные. Я вам точно говорю, сэр. — Мун переключил внимание на щеку Блэара. — Знаете, чем шахтеры пользуются, чтобы прочистить рану? Угольной пылью. И в итоге оказываются татуированными, как дикари. Вы бы разве хотели так выглядеть?
Из полицейского участка в гостиницу Блэар пошел пешком, тем самым давая Леверетту время доставить сообщение о его увольнении.
Ночной дежурный порылся в ящичках для корреспонденции:
— Извините, сэр, для вас ничего нет.
— Должно быть. — Блэару никак не верилось, что после доклада Леверетта или жалобы Шарлотты Хэнни епископ не сделает ему хотя бы выговора. — Посмотрите еще.
Клерк нырнул под стойку.
— Вот здесь что-то есть, сэр. — Он извлек увесистый бесформенный сверток, упакованный в коричневую бумагу и перевязанный бечевкой. На обертке толстым карандашом было написано: «Для господина Блэара. От друга».
— Вы знаете, кто это принес?
— Нет, когда я заступил на дежурство, сверток уже лежал здесь. Наверное, чей-то подарок. Там вроде бы два предмета.
Клерк помедлил, явно ожидая, что Блэар сразу же откроет сверток. Но тот отнес посылку к себе в номер, положил ее на стол в гостиной, зажег лампы, приготовил и выпил порцию джина с хинином. Потом сказал себе, что сделал для святоподобного Джона Мэйпоула все, что мог, по крайней мере, не меньше, чем полиция. Завтра в Ливерпуле он возьмет билет хоть в третий класс, хоть наймется последним матросом, лишь бы только уехать отсюда. А через год эти три проведенные в Уигане дня будут вспоминаться ему как мимолетный сон.
Подкрепившись еще одним стаканом джина, Блэар развязал веревки и развернул сверток, внутри которого оказалась пара ботинок. Впрочем, это были не ботинки, а клоги, с верхом из прочной толстой кожи, прибитым медными гвоздями к массивным ясеневым подошвам, обитым снизу по краям гвоздями для ковки лошадей. На каждом из клогов был прострочен трилистник [30] , мысок каждого был дополнительно усеян медными нашлепками. Клоги были те самые, что достались Биллу Джейксону от ирландца.
30
Символ Ирландии.