Рождение Императора
Шрифт:
Когда я поднялся на этаж, одноклассники рубили лед в коридоре. Кто чем: лопатами, ломами, ножами. Я засмеялся над ними и встретил ненавидящие взгляды. Проходя мимо, надеялся, что никто не посмеёт воткнуть лом или нож мне в спину. Обошлось.
Эзнер сидел на моем табурете, листая книгу.
– Что-нибудь знакомое? – спросил я.
– Есть пара вещей.
Я удивленно вскинул брови.
– Этот меч, например, – Эзнер откинул книгу на начало и открыл на второй, бывшей когда-то четвертой, странице. – Твой отец видел его. Даже воспользовался однажды, когда ты еще не родился.
–
– Он сам рассказывал. Не уверен, что могу тебе рассказать это в деталях, лучше спроси у родителей сам.
– Хорошо. Продолжим?
Эзрен бережно закрыл книгу и повернулся к иллюзору. Через мгновение перед глазами снова замелькали всевозможные деревья.
Когда начало смеркаться, Эзнер откланялся. Запомненного мной дерева мы не нашли. Я взял карандаш и открыл чистый лист в тетради. Никогда раньше не рисовал. Но внезапная мысль, что я могу «не случайно» забыть, как оно выглядит, напугала. Я начал рисовать широкую крону, незаметно переходящую в ветви. В этом была основная особенность: как отличается рука человека от плавника – так же отличались ветви обычных деревьев от ветвей того, из книги. Белые листья со множеством кончиков… Надо было сказать Эзнеру, что дерево – белое. Как же я не подумал об этом!
Второй рисунок получился болеё похожим на оригинал. Точнеё стало понятно, что на рисунке – дерево. Я отложил тетрадь и зажмурился. Глаза щипало.
Хочу увидеть маму. И Целесс.
Я глубоко вдохнул. Мы не виделись меньше недели, но это уже стало вечностью. Мир изменился за эти дни. Они были нужны мне – необыкновенно нужны.
Уже стемнело. Конечно, мне не позволят взять летуна так поздно. В общем-то, тут до Турхема полчаса пешком. Может, даже меньше. Дойду.
Я вынул из комода рубашку и завернул в неё книгу. С удивлением понял, что привык к балахону настолько, что не тянуло снять его. Пристроив реликвию подмышкой, ушел в невидимость и открыл дверь.
– Куда это ты собрался на ночь глядя, босяк?
Я вздрогнул, оборачиваясь. Как он меня увидел? Их еще не учили разворачивать программы обратно…
На бордюре только что пройденного фонтана в своей обычной компании сидел белобрысый. Поправив книгу, я решил не обращать на него внимания.
– Он настолько глуп, что не догадывается о существовании обуви! – крикнул «старший» и дружки засмеялись.
Я остановился.
– О! Он настолько зол, что сейчас покроет льдом всю эту площадь!
Смех стал громче. Я пошел к школярам, сидящим на фонтане. Остановился, выходя из невидимости. Кто-то замолчал. Обежав взглядом веселую четверку, я передал книгу парню, что благоразумно перестал смеяться. Отойдя на два шага, провел пальцами по опухшей губе с саднящей ранкой.
– Он настолько силен, что боится убить одним словом! И все время молчит! – оскалился белобрысый. Парочка слева от него было засмеялась, но быстро смолкла. Ты видок, вот что! – понял я неожиданно. И еще, ты – ланит или полукровка. И такому как ты могла бы достаться моя Целесс. Рот наполнился горечью и злобой. Поморщившись, я сплюнул. Наконец, парень понял, чего я от него добиваюсь и встал. Двое справа поднялись за ним. Отступив на шаг, я чуть пригнулся, засучивая рукава.
Через секунду на меня дыхнуло
Белобрысый ударил огнем, без обиняков, прямо в меня. Стало очень жаль парня с его бесхитростным подходом. Шар ударился в ледяную стенку и зашипел. Между нами образовалась лужа. Собирая её в ладони, я метнул две сосульки. Обе попали по бокам от «старшего» - в ноги дружков. Они закричали, вокруг тут же угасла невысокая стенка огня и туманный щит. Если хоть один преподаватель выглянет в окно…
Он посмотрел по сторонам, а я - на звезды. Ладно. Собрав воздух вокруг них троих, я пошел к книге. Хватаясь за горло, он выпячивал глаза и пытался вдохнуть. Ну сделай два шага в сторону, тупица! Один из дружков догадался и сидел, с шумом пытаясь надышаться у фонтана. Это ведь надо такую комедию разыгрывать. Даже без тренировки ты можешь находиться без воздуха несколько минут. Хотя… я улыбнулся, замораживая влагу на камнях у фонтана. Ты хотел льда?
Четвертый школяр пытался одновременно отдать мне книгу и убежать. Я поднял бровь, наблюдая за его противоречивыми движениями. В итоге он положил её на краешек бордюра и замелькал пятками в сторону нашего корпуса. Белобрысый на карачках скользил по льду из вакуума к товарищу, все еще пытаясь что-то вдохнуть. Третий лежал без сознания с дыркой в штанине и сочащейся из неё крови. Ведь не вытащат тебя дружки. Убрав рамки, державшие пространство вокруг них безвоздушным, я пошел к воротам.
Когда мне было тринадцать, Целесс лишь смеялась… кошки не стало в мгновение. Лишь потом она поняла, как жутко и больно мне было в тот день. Я надеялся, что никогда не придется применять магию против людей. Но очень скоро понял, что надеждам не суждено сбыться. А Учитель показывал мне все новые и новые приемы.
Сархат не любит воду так, как люблю её я. Он предпочитает низшую магию - составляющую самой жизни, не имеющую отношения к стихиям. Ему бы крылья Им Каруса сдались мгновенно. Но я не просил помощи.
Раньше мне не приходилось так гулять. Между Турхемом и школой пролегали поля. До горизонта не возвышалось ни деревца. Ветер трепал колосья по обеим сторонам дороги. Не смолкая, трещали кузнечики. Под ногами же лежала изъеденная трещинами глинистая земля. Иногда – щекотный пучок травы или камень.
Кажется, я был счастлив. Как в объятиях мамы…как с Целесс… как за книгой, когда запустил шифр. Всегда по-разному, но одинаково остро и незабываемо.
В город я пришел еще до полуночи, как и рассчитывал. Через двадцать минут летун приземлился на башенке резиденции гильдии псиоников.
Целесс!
Мы встретились во внутреннем садике, пропитанном ароматом цветов и яблок. Она была розовая и запыхавшаяся. И всегда меня слышала…
От одного прикосновения к ней кружилась голова. Я сел на лавку, привлекая подругу к себе на колени.
– Что у тебя с губой?
Я усмехнулся, ловя её губы.
– Мама была в ярости… Она всегда говорила, что главное – это семья. И тут я поднимаю щит вам – от дяди.
Я поднял на неё плывущий взгляд.
– Я не знаю. Не спрашивай.