Рождение победителя
Шрифт:
— Чего же он сам не пошел?
— Не по рангу ему за одиночками бегать, да и с гримами надо было что-то решать. Ты двоих сильно искалечил.
Ну с гримами я уже понял — это про милых песиков. Или название породы, или чего-то я в этих собаках не понимаю. Одно то, что они демам служат, удивляет — ведь не любят лучшие друзья человека всего, что с поганью связано.
Сколько же воинов может быть на одной галере? Жаль, со мной никого из бакайцев нет — эти о море знают все. Шесть кораблей… Если на каждом, допустим, сотня, то вместе выйдет шестьсот демов. Хреново — в чистом поле против такой толпы у моих людей шансов не сказать чтобы много. Экипировка
Как будто без этого проблем не хватало…
— Вытащи меня отсюда! — опять взмолился дем. — Стемнеет скоро! Мы же дозорные-охотники!
— И что?
— У всех обруч тишины и ошейник власти. У всех! Тут лежат четверо наших, а дни смутные, да и земля почти благодатная. Разве не знаешь, что может случиться, когда стемнеет?
Не сказать чтобы я понимал все сказанное, но хорошо запомнил свое самое первое незабываемое приключение в этом мире. После которого пришлось спешно удирать с необитаемого островка, на котором оказался после прибытия.
— Они поднимутся?
— Я не знаю. От земли зависит. Ошейники у всех. Мы же охотники. При гримах.
— Так они же твои дружки — чего боишься?
— Но я ведь охотник, а не поводырь! Ты что, совсем ничего, кроме этого леса, в жизни не видел?! Если ошейники наберут силу, то поднятым что ты, что я — разницы вообще не будет. Вытащи! Я тебе все рассказал! Ты обещал!
Не помню, чтобы давал какие-нибудь обещания, но даже если и так, не вижу смысла ничего выполнять. Вот такая я бесчестная скотина, особенно в сложившейся ситуации. А чего миндальничать? Пусть я и диверсант из другого мира, но с завидной скоростью становлюсь частью этого, а здесь, наверное, не принято цацкаться с демами. Если раньше знал об этих ребятках лишь в теории, то две встречи с ними подтвердили правдивость усвоенного материала.
Приятно, что этот дем не запирается, — общается охотно. Пожалуй, и впрямь стоит его вытащить. Глядишь, в благодарность еще что-нибудь расскажет. Связать руки — и чудный собеседник получится, особенно если костерок с горячими углями устроить.
Заодно поработаю над телами, как это принято в пограничье: Штучке на пять минут работы. Вообще-то обрубки принято жечь огнем, но это уже слишком — я устал как шахтер, без сна отпахавший три смены. Не думаю, что четвертованные трупы, даже восстав, способны на что-нибудь серьезное. Ни в одном фильме ужасов такого не видел, да и без продукции голливудской не верится.
А еще придется добить покалеченного упрямца. Я не живодер, и предстоящее мне не нравится, но этот мир жесток, и если хочешь выжить, то хоть немного должен соблюдать его законы. Вытаскивать наверх врага, не желающего общаться на интересные мне темы, неразумно. Да и кто знает, на что способны эти ребята? Может, он и без ног какую-нибудь пакость уже готовит. После всех этих ошейников власти и обручей тьмы я готов поверить, что они умеют вызывать демонов или, допустим, чертей с балалайками. А оно мне надо?
Если откровенно — спускаться вниз не хотелось. Сам лезу в ловушку, устроенную другим. Если за демами идет подкрепление, могу заработать новую порцию проблем. Но если и так, то двигаются они все по той же тропе, на которой никого не видать. Даже если мчатся со всех ног, минут пять — семь у меня точно есть. Хотя совсем уж без риска не получится, но на войне без него никак.
Добивать раненого не пришлось. Точнее, как раз пришлось, но это стало результатом акта самозащиты, а не нарушения Женевской конвенции об улучшении участи раненых и больных. Когда, спустившись по расселине, приблизился, баюкая растревоженное плечо, этот фанатик швырнул в меня топор. Увернуться я увернулся, но он на этом останавливаться не стал — потянулся к голенищу сапога. Пришлось бросать Штучку будто копье — уклоняться от метательного оружия на этих скользких валунах мне не улыбалось. Противнику деваться было некуда: одна рука сломана, вторая занята вытаскиванием ножа, а травмы ног не позволяют быстро перемещаться. Поймал лезвие на всю ширину груди, после чего выключился почти мгновенно.
Несмотря на мольбы второго дема побыстрее отсюда убраться, я спешить не стал. До темноты минимум час, так что по этому поводу можно не суетиться — гораздо больше напрягает возможность подхода подкреплений к врагу. Фора в пять — семь минут — это хорошо, но маловато. Ведь прежде чем расчленять трупы, надо их обыскать на предмет наличия продовольствия и полезных в хозяйстве вещей. В частности, испытываю острую нужду в теплых штанах — мои порядком изодрались после горно-лесных приключений и ветер свободно прогуливается от дыры к дыре.
Насчет провианта хороших новостей не было. Это меня расстроило:
— Вы всегда по лесу налегке ходите? Без вещевых мешков и без еды?
— Думали, что ты ранен сильно и далеко уйти не сможешь. Иначе бы, конечно, взяли. А так они нам незачем — мы завтракаем на корабле, потом обыскиваем берег, далеко от него не отходя. Галера тем временем переходит чуть выше, и там встречаемся. К чему нам лишнюю тяжесть таскать по этим камням, если и обед и ужин всегда неподалеку? Да и в спешке выступили — не до сборов было. Вытащишь меня?! Я много знаю — все расскажу!
— Может, и вытащу. Штаны мне нужны.
— Вон, снимай. — Дем указал на второго арбалетчика, разбившего голову при падении с бревна. — Хорошие, и не обгадил вроде.
Я счел совет дельным и поспешил к трупу. Если поначалу не видел смысла в чрезмерной спешке, то теперь мнение изменил. Не знаю, как там насчет ходячих трупов и подхода подкреплений, но находиться в каньоне даже при свете дня неуютно. Слишком сильно здесь, внизу, шумит вода, заглушая звуки леса. К обрыву дивизия солдат выйдет, а я узнаю об этом, лишь когда они начнут плевать на голову. К тому же демы каким-то непонятным способом умеют приглушать создаваемые ими звуки. Действует этот эффект, похоже, недалеко. Когда лучник перебирался на другой берег, я в засаде слышал, как скрипит обломанная вершина дерева, — видимо, выходила за радиус действия их возможностей. Лай собаки тоже доносился отчетливо — наверное, иногда давали больше свободы, удлиняя поводок.
В общем, неуютно здесь торчать. И хотя дем уверяет, что за ними не шли другие, но я не столь наивен, чтобы верить во все им сказанное. Сейчас быстренько расчленю трупы — и потащу его наверх.
Но сперва штаны.
В стороне густо посыпался снег с потревоженной вершины дерева. Вроде ничего страшного — на краю никого не видать. Похоже, вездесущие вороны уже засекли перспективное в плане жратвы место и занимают места вокруг пиршественного стола. Да пожалуйста — мне такого добра не жалко.