Рождение победителя

Каменистый Артем

Все могло закончиться гораздо хуже, если бы не вовремя прилетавшие стрелы. Их оставалось мало, приходилось беречь, бить наверняка, с опасной позиции. А затем они и вовсе закончились.

Лучники остались одни, зажатые на стене с двух сторон, лишившиеся своего самого эффективного оружия — оно стало бесполезным. У Альры была легкая кольчуга, но хоть она и знаменитая Рыжая Смерть, вряд ли продержалась дольше других. Слишком неравны силы и невыгодна позиция.

Их атаковали с двух сторон по стене, и с третьей — по лестнице. Два направления перекрыли человекоподобные горцы, при штурме до последнего

остававшиеся при Альре, — их сила и ловкость позволили ненадолго задержать противника. С третьей были лишь слабые люди… Не уцелел никто — здесь все было залито кровью и завалено телами.

Рыжая меня не дождалась. Я нашел ее на ступенях каменной лестницы. Ее кольчуга была разорвана в нескольких местах, некогда красивые стройные ноги представляли собой сплошную рану — тварь, пытавшаяся прорваться снизу, терзала ее до тех пор, пока не сдохла, заработав кинжал в глаз. Упав, придавила свою убийцу и жертву — у Альры не хватило сил освободить руку. Да и ни к чему — на стене за спиной все так же залито кровью и завалено телами. Там нашли смерть бойцы ее крошечного отряда. Лишь один островок жизни просматривался — Амед. Сидя на корточках, он неловко накладывал себе перевязку на руку — вторая, сломанная недавно, помогала слабо. Луком он, естественно, пользоваться не мог, так что вряд ли застал здесь пик боя — скорее всего, подошел позже.

Не глядя на меня, он подтвердил это предположение:

— Когда я сюда пришел, она была еще жива. Простите, ничем не смог ей помочь.

Ничего не говоря, я кивнул.

— Сэр страж. Она просила передать, чтобы вы не винили себя. Не знаю, о чем была речь.

Опять кивнув, я наклонился, стащил дохлую тварь с тела девушки. Зачем… Не знаю. То, что лежало на каменных ступенях, все равно перестало походить на прежнюю Альру. Даже лицо, чудом не затронутое когтями, было чужим: побелевшим, заострившимся, пугающим.

Когда я видел ее в последний раз, это была жизнерадостная непосредственная девушка, а теперь ничем не отличается от тех, кто лежит повсюду. Такая же мертвая.

— Сэр страж! С вами все хорошо?

— Со мной все в порядке, — ответил я и, понимая, что голос у меня не слишком соответствует заявленному, попытался добавить спокойнее: — Приведи сюда женщин. Скажи, чтобы ее вымыли и переодели. И не вздумали издеваться над телом.

— Не понял?

— Я не хочу, чтобы ее разрубили на куски.

— Но положено до заката сол…

— Я знаю, что положено. Но до заката далеко. Успеем сделать большой костер. Рубить не надо. Ни Альру, ни других. Никого не надо. Все понял?

— Вам это лучше епископу приказать или хотя бы Туку.

— Да… Ты прав…

Отвернувшись от тела той, которая имела максимальные шансы стать моей принцессой, я медленно спустился во двор и направился в сторону ворот. Там к столпившимся пленным с воем и причитаниями рвались женщины, потерявшие детей и мужей. Ополченцы пытались их останавливать, но не проявляли при этом энтузиазма — многие демы уже пострадали от женских рук, которые лишь наивные поэты считают беспомощно-слабыми.

Завидев меня, воины расступились, кто-то хохотнул, заявив что-то на тему того, как я сейчас поступлю с теми, из-за кого погибла Альра. С трудом удержал в себе порыв найти этого весельчака и колотить его головой о стену до тех пор, пока теменная кость не соединится с затылочной. Спокойно, Дан… спокойно. Ты сейчас должен быть само спокойствие.

Так надо…

Демы или тоже услышали, или увидели в моем взгляде что-то эдакое — отшатнулись, вжимаясь в стену. Тот, до которого как раз дорвалась очередная воющая женщина, перестал уклоняться от ее рук, из-за чего едва не лишился глаза.

Подойдя, я ухватил женщину за плечи, оттащил назад, рявкнул ополченцам:

— Я знаю, что против демов вас ставить бесполезно, но хотя бы с бабами можете справиться?

Ошеломленные, не ожидавшие от меня такого поведения и слов, ополченцы стыдливо потупились. Торопливо подошедший Конфидус мягко взял меня за руку:

— Дан. Пойдемте домой. Не берите греха на душу. Вам надо посидеть, успокоиться. Мы все понимаем.

— Я спокоен. Вы о чем вообще? Я не собирался их убивать.

— Правда? — не поверил епископ.

— Да. Всех пленных запереть в подвале и приставить сильный караул — иначе до них доберутся и разорвут.

— Что вы задумали? Если не хотите брать за них выкупа, так отдайте приказ, и мы их тут же изрубим.

— Нет. В подвал всех. И еще: тел наших не расчленять.

— Но…

— В первом бою полегло немало наших и демов, но мы до сих пор не видели ни одного ходячего мертвяка. Их вообще после рейда ортарской армии никто здесь не видел. К тому же я не собираюсь бросать своих непогребенными. За рекой приготовьте костер, чтобы на всех хватило. Людей у нас много — до вечера можно натаскать дров от рыбацкого хутора. Если понадобится — разберите все сараи.

— Как скажете.

— Убитых демов четвертовать, но не жечь. Куски тел погрузить на телеги и отправить в лесной лагерь. Туда же снести тех, которые остались на берегу. Разложить так, чтоб за ночь замерзли, а днем держать в тени. И пусть это добро охраняют ополченцы — иначе волки со всей округи сбегутся. Пошлите сотню. Думаю, со зверьем они справиться способны.

— Дан, вы что задумали?!

— Я задумал отправиться к себе в холодную башню, переодеться, выпить немного вина. А когда выйду, вон там должна лежать куча оружия и доспехов, которые мы захватили утром и ночью. Мне плевать, чьи они трофеи: все до последнего ржавого ножа должно лежать там. Правило распространяется и на будущее: деньги, украшения, одежда — это меня не волнует. Но решать, кому принадлежит оружие и амуниция, буду только я. Если кто-то присвоит хоть вшивый кинжал — я лично забью украденное в жадную глотку. Если кому-то не нравится такой порядок, силком не держу. Пусть уходит из Межгорья, потому что хозяин здесь я и закон здесь мой.

Епископ хотел было что-то добавить к сказанному, но, внимательно изучив мои глаза, передумал.

Сегодня я победитель — в двух боях разгромил сильное войско страшных детей могил и сделал это с мизерными по бесчеловечным местным меркам потерями. Сегодня я могу диктовать условия. Не факт, что обойдется без эксцессов, но как бы ни было хреново на душе, я не упустил случая воспользоваться моментом и толкнул этих туземцев на путь больших изменений. Они этого еще не поняли, да и я понимаю не совсем четко. Но когда я успокоюсь, обдумаю все хладнокровно.