Рождение сатаны
Шрифт:
Карел Ярсович улыбнулся. Он впервые не чувствовал страха.
Что-то изменил в нем минутный обморок. Или он сходит с ума?
– Верю, Георгий Васильевич. Но верю умом, а душой, простите, не могу.
И тут словно откуда-то сверху опустилась на него волна страха, и ссутулившись, и как-то жалко улыбаясь, Карел Ярсович занял свое место. Аркебузов усмехнулся.
– Вы в полной безопасности, мэр. Не пугайтесь. Я попробую убедить Вас иначе.- Аркебузов хлопнул в ладоши, и из темноты вылетел огромный морщинистый хобот с четырехпалой рукой на конце. Другой его конец венчала голова, для которой он служил неким подобием шеи.
– Слонозмей,- представилось чудовище.
– Карел,- ответил ошеломленный мэр.
– Я покажу Вам портрет Сатаны,- Слонозмей неведомо откуда извлек небольшой портрет и ловко кинул его в руки мэра.- Его имя Рибо Андер.
Должен признаться, что портрет, столь неожиданно оказавшийся в руках мэра, ничем не отличался от портрета, висевшего в спальне вдовы.
6.
Утром тринадцатого февраля лейтенант Кобрин принял дежурство по участку, и должен был провести в отделении всю долгую ночь. К вечеру началась вьюга, все разбежались по домам, пожелав ему спокойного дежурства, и он, затопив камин, улегся спать на кушетке - кого принесет в такую погоду! Однако же спалось ему недолго. Часов в десять он проснулся от холода, зажег свечу. Камин давно не горел, и в окно надуло. Слава развел огонь, и примостившись в плетеном кресле у камина, принялся мечтать. Нетрудно догадаться, о чем были его мечты.
Дело в том, что Славу Кобрина давно преследовал рок: стоило ему страстно влюбиться,- и это уже было гарантией того, что его любовь останется безответной. Началось все еще с детского сада, потом было несколько историй в школе, и вот теперь снова...
"Ах, женщины!- думал несчастный лейтенант,- вы всегда предпочитаете презирающих вас. Отчего вам скучны любящие?"
Он чувствовал, что и Ксения скоро соскучится с ним, и потому заранее страдал. Горькие его размышления прерывались порою воем разгулявшейся вьюги, тогда он плотнее кутался в казенный полушубок, и зябко поводил плечами. Вдруг жалобно и тоскливо зазвонил телефон."Кому это потребовалась милиция? Или стихийное бедствие?"- успел подумать лейтенант, снимая трубку.
– Лейтенант Кобрин!
В трубке послышалось чавканье - очевидно, на том конце ели что-то сладкое. Сытый голос произнес:
– Товарищ лейтенант! Опять у вдовы чертовщина во флигеле!
Приходите, увидите,- фраза завершилась замечательной по своей музыкальности отрыжкой, и трубку повесили.
"Вдова! Ах, Ксения Львовна!"- сердце бедного лейтенанта затанцевало от радостного предчувствия, и даже мысль не закралась, что кроме вьюги бездна других опасностей может таиться за темными окнами. Да и идти-то было всего один квартал, какие-нибудь семьсот метров - пустяки!
Вьюга пронизала насквозь худенькое тело лейтенанта и понесла его по направлению к флигелю. Ему мерещились зовущие на помощь голоса, он закрывал глаза рукой от слепящего снега и терял ориентировку. Многократно удлинила его путь вьюга. Она бросала из стороны в сторону бедного лейтенанта, дважды сажала в словно бы нарочно для этого наметенный сугроб, и он долго барахтался и тонул в снегу, прежде, чем ему удавалось выбраться. Не имея на себе ни одной сухой нитки, до костей промерзший, он наконец добрался до флигеля. Сквозь беснующиеся облака снега Кобрин разглядел голубоватый свет, льющийся из окон, и решил войти. Страха Кобрин не испытывал. Он желал ее увидеть. Желал всей заиндевевшей на ветру душой еще хоть раз коснуться ее руки."Потом можно и умереть,"- подумал он, и показалось на миг лейтенанту, что дверь во флигель - это дверь в небытие. Но обратной дороги не было.
Стоило ему взяться за снурок колокольчика, как дверь в темную прихожую отворилась и поглотила его. Это обрадовало и насторожило - он думал, придется долго стучать: колокольчик на время пурги обычно привязывали, чтоб не трезвонил почем зря.
Полная темнота, в которую вступил лейтенант из вьюги, постепенно начала расступаться, и он увидел вдову, стоящую перед ним в легкой ночной сорочке. Сердце захолонула радость, он снял шапку, готовясь произнести что-нибудь замерзшими губами, но Ксения предостерегающе подняла палец:
– Тс-с!
Из комнаты сзади вдовы медленно пролился дивный голубой свет, обозначивший фигуру сквозь прозрачную ткань.
– Ксения!..- он шагнул к ней, хотел взять ее руки, но словно сквозь воздух прошли пальцы, ощутив только легкий прощальный холодок, и вдова исчезла.
– Ответь мне, Славик,- послышался ее голос откуда-то сверху...
Кобрин поднял голову: Ксения свободно парила под потолком, ее глаза горели Ответь мне, Славик, в каком году скончался Николай Александрович, наследник российского престола?
– В 1891-м,- отвечал лейтенант, зачарованно взирая на нее снизу вверх; в одной его руке нелепо болталась шапка.
– Ты ошибаешься. Он стал императором и был расстрелян со своей семьей после революции семнадцатого года. И на нем, Николае Втором, окончилась династия Романовых.
– Вы ошибаетесь...- он хотел назвать ее Ксенией Львовной, но что-то остановило непокорный язык."Ведьма!..- мелькнуло в голове лейтенанта,ВЕДЬМА!"
– Скоро ты будешь там, где все так думают!- тут она спикировала вниз, нахлобучила ему на голову шапку и, развернув кругом, вышвырнула в быстро открывшуюся дверь. Хор смеющихся чудищ проводил бедного лейтенанта.
Его обняла ясная лунная ночь. Никакой вьюги не было и следа, звезды сверкали между высокими тополями, окружившими флигель. Тихая благодать лилась с небес.
Не такого нрава был лейтенант Кобрин, чтобы позволить кому бы то ни было вышвыривать столь беспардонно представителя власти. Он бросился к флигелю и затарабанил в дверь.
Агрессивные и хищные мысли затеснились в горячей голове.
Вдруг рука его наткнулась на кнопку электрического звонка. Он нажал ее, в доме зажегся слепящий электрический свет... Дверь со скрипом отворилась. На пороге стоял мужчина в наброшенной на плечи шубе, и мы без труда узнали бы в нем человека, изображенного на портрете.
– Вам кого?
– хмуро осведомился он, оглядывая с ног до головы покрытого ледяной коркой лейтенанта.
– Гм! Гм! Гражданка Саттарова здесь проживает?
– Я ее муж.
– Муж?
– А в чем дело?
– Нет-нет, я, должно быть, ошибся. Извините, ради бога!
0- Хм!- и дверь закрылась.
Надо ли говорить, что, придя в участок, лейтенант Кобрин тотчас был арестован. Во-первых, потому, что был одет в странную форму, а во-вторых, за то, что нес всякую чушь о чертях и о супругах Саттаровых - в высшей степени добропорядочных людях, ни в чем предосудительном незамеченных.