Рожденная революцией

Нагорный Алексей Петрович

– Вы подозревали Смирнова? – сноза развеселился Борецкий. – Беднягу Смирнова – бабника и сутенера! А он ни при чем! Вашего Агеева и сторожа…

– Не надо, – сказал Хвылин. – Молчи!

– С того света не расскажет, – усмехнулся Борецкий. – Пусть перед кончиной осознает свое ничтожество, мильтон проклятый. Я убил! Я, паршивая ты свинья! Вас всех надо вешать на фонарях вниз головой! Ну так что? Ты согласен на мое предложение? Даю тебе две секунды, у нас нет больше времени!

– Что же это будет? – Магницкий грохнулся на колени. – Это вы, Николай Федорович, вы меня втянули! Обольстили! Простите, братцы! – завыл он. – Бес меня попутал, бес! Грех я на душу взял.

–

Кончать их, – с ненавистью сказал Хвылин.

– Эх, Иван Карлович, – грустно сказал Коля. – Библию помните? «Прежде, чем пропоет петух, трижды отречешься от меня».

– Простите меня, – заплакал Магницкий. – Слабый я стал. И пожить еще хочется…

Коля перехватил отчаянный взгляд Нины и подмигнул ей:

– Страшно? Ничего, девушка. Если помогаешь во всем, – учись и этому.

Нина закрыла лицо руками и выскочила из комнаты. Громыхнула входная дверь.

– Она… ничего? – тревожно спросил Борецкий. – Она ведь совсем из квартиры ушла. Как бы чего не натворила.

– Отца она не продаст, – уверенно сказал Хвылин. – Я их по одному в ванную отведу. Там ничего не слыхать и грязи меньше будет. У меня здесь мебель старинная, картины.

– Веди. Старикашку первого.

– Ой, не надо! – завопил Магницкий. – Я потом! Потом я, родненькие. – Он начал кататься по полу.

Коля встал:

– Оставьте старика. Я пойду первый…

Борецкий угадал правильно – условленное время «15.00» – истекало. Но за те пять минут, которые отделяли большую стрелку стенных часов от цифры «12», должны были произойти такие события, которые сделали бы вмешательство работников милиции уже ненужным. Коля понимал это. Он понимал, что тянуть дальше нельзя да и бесполезно – придется брать бандитов самому, а это означало, что их скорее всего придется пристрелить. И тогда украденные вещи уже не найти. По всей вероятности, никогда. Как же быть? Револьвер Хвылина – за спиной. Хвылин на профессионально выбранном расстоянии. На прием его не подловить. Вооружен и Борецкий. Можно попытаться застрелить Хвылина, но тогда Борецкий наверняка расправится с Магницким, а этого допустить нельзя. Уголовный розыск взял на себя ответственность за жизнь Магницкого. «Мы с вами сотрудники теперь», – сказал ему Коля. Такие слова не бросают на ветер.

– Иди, – подтолкнул его Хвылин. – Чего встал?

– Ждет, что войдут его люди, – насмешливо сказал Борецкий. – Прикрыл замок на собачку и рад. Не радуйся. Нинка захлопнула дверь.

Коля вышел в коридор и двинулся к ванной. «Раз… – начал он считать про себя шаги. – Два, три, четыре… Сейчас Хвылин ускорит шаг – захочет подойти поближе и выстрелить наверняка, в затылок… Пять, шесть, семь… Порог ванной. Теперь Хвылин давит на спусковой крючок. Хвост курка пополз вверх… Восьмой шаг – и я в ванной. Все. Пора».

Коля резко опустил правую руку вниз, браунинг привычно лег в ладонь. Коля уже падал, переворачиваясь на лету. Дважды ударил наган, и Коля с удовлетворением услышал, как в ванной зазвенела разбитая плитка. «Промазал, Хвылин, – подумал Коля. – Третий раз ты не промажешь, конечно, но не будет у тебя третьего раза». Коля упал на спину и в то же мгновение выстрелил. Хвылин икнул и начал оседать. Пуля ударила ему точно в открытый рот. На пол хлынула тугая черная струя.

Коля откатился к стене. Краем глаза он увидел в коридоре Борецкого. Тот выцеливал его – в доли секунды Коля успел определить, что в руке бандита малый маузер, и обращаться с ним Борецкий не умеет – держит его чересчур плотно, намертво зажав в побелевшей от напряжения руке. «А старика бросил, гад. Я все рассчитал верно», – с удовлетворением

подумал Коля, нажимая спусковой крючок.

Первая пуля прошла сквозь шею Борецкого. Но он успел выстрелить и, к счастью, неприцельно. Вторая пуля ударила его в лоб. Борецкий отшатнулся к стене, выронил маузер и тяжело рухнул.

Коля поднялся, сделал несколько шагов. В комнате послышался шум отодвигаемого шкафа, голоса, потом в коридор выскочил Виктор с пистолетом в руке. В то же мгновение отлетела сорванная с петель входная дверь – в квартиру ворвались Воронцов, Рудаков и милиционеры.

– Поздно, братцы, – укоризненно сказал Коля и улыбнулся: – Где же вы были раньше?

Виктор молча показал на часы. Было ровно «15.00».

Коля вошел в комнату. Нина склонилась возле Магницкого и поила его водой. Заметив Колю, она встала и подошла к нему.

– Вы живы? – она с трудом сдерживала слезы.

– Спасибо вам, – Коля протянул ей руку. – Если бы вы не привели наших через этот ход… – Коля показал на отодвинутый шкаф.

Она осторожно дотронулась до Колиной руки:

– Отец… Хвылин, что с ним? Что ему будет?

– Он убит.

Она посмотрела на Колю долгим, сразу успокоившимся взглядом:

– Вы удивитесь, наверное, тому, что я сейчас скажу. Это хорошо, что… что он убит. И Борецкий тоже убит?

– И Борецкий тоже, – подошел Виктор. – Вам не нужно здесь оставаться, Нина. Пойдемте, я отвезу вас к родным или друзьям. У вас есть родственники?

Она отрицательно покачала головой:

– Нет. У меня никого нет… Отец… Хвылин никогда не говорил, что служил в полиции. Это правда?

– Приходите к нам на Петровку через пару дней, – сказал Виктор. – Мы найдем послужной список Хвылина, и вы убедитесь, Нина. Вас не должна мучить совесть. Вы поступили правильно.

– Возможно. Позвольте мне уйти.

Виктор переглянулся с Колей.

– Идите, – кивнул Коля. – Только непременно приходите. Я буду вас ждать.

– И я, – сказал Виктор и, перехватив Колин удивленный взгляд, покраснел.

Нина ушла.

– Начинайте обыск, – приказал Коля.

Два часа милиционеры и сотрудники опергруппы выстукивали полы и стены, перебирали вещи, осматривали ход, который вел из квартиры Хвылина в подвал. Драгоценностей не было нигде.

Пока в квартире шел обыск, Нина стояла на другой стороне Столешникова переулка и смотрела на окна своей бывшей квартиры. На смену нервному возбуждению и отчаянию пришло тупое равнодушие. Она вдруг подумала, что через три дня, когда она придет на Петровку, ее задержат и отправят в камеру. А послужной список отца – это наверняка уловка. «А, собственно, зачем? – снова подумала она. – Если бы они хотели меня арестовать – они могли бы сделать это сразу. Но они могут подумать, что я знаю, где украденные вещи. Тогда они поступили верно и будут следить три дня, а потом – посадят, – Нина горько усмехнулась. – А что ты заслужила иного, милая? Крути, не крути – обо всем догадывалась, подозрительные поручения отца и Борецкого выполняла, мелкие подарки принимала. Вот оно и возмездие!»

Вдруг Нина увидела Виктора. Он распрощался с Колей и зашагал в сторону Пушкинской улицы. Сама не понимая зачем, Нина пошла за ним. «Получается, что я за ними слежу, а не они за мной», – подумала Нина.

– Товарищ! Гражданин начальник! – крикнула она.

Виктор остановился, удивленно посмотрел:

– Вы? Почему вы не ушли? И почему «гражданин»?

– Не знаю, – девушка отвела глаза в сторону. – Меня посадят?

– За что? – спокойно спросил Виктор. – Вы в чем-нибудь виноваты? Украли? Прятали краденое? Делали что-нибудь незаконное?