Рожденная революцией
Шрифт:
– Они поехали, а ты погости у нас!
– Я забыл сказать, там, на обложке, я еще один адрес написал, – заволновался Егор. – Здесь жена одного знатного гепеушника живет, Кондратьева Мария Ивановна. Ваш унтер-офицер небось и не обратит внимания, его бы надо догнать! Предупредить!
– Не надо, – успокоил офицер. – Шульц очень добросовестный и аккуратный работник. Он прочтет этот адрес. А ты пока посиди здесь, – немец открыл двери «КПЗ», – не обижайся. Сам понимаешь, время военное…
Он закрыл дверь на засов
Сестра Семена Бойко зашла в комнату, когда на улицах города уже установилось относительное затишье, долго смотрела, как Генка листает старый «Огонек», потом остановила его, придержав за руку:
– После почитаете. Разговор есть.
– Ну, говори. – Генка закрыл журнал.
– Вам лучше уйти, – сказала она с усилием. – Не хочу брать греха на душу.
– А ты и не бери, – сказал Генка, вглядываясь в ее лицо и пытаясь понять и взвесить, как она поведет себя, и не обречена ли его затея с самого начала на провал. – Я так считаю, что ты должна мне помочь, а не им.
– Брат он мне, – сказала она с мукой. – Вы это поймите.
– Чего же не понять. – Генка пожал плечами. – Вы тоже поймите: смысл жизни не в том, кто брат, а кто сват.
– А в чем? – издевательски спросила она. – В том, что не подмажешь – не поедешь? На этом вся жизнь построена? Вот что я вам скажу: если не хотите так рано помереть, уходите. Я про вас ни слова никому. Если же хоть мизинцем шевельнете, чтобы Сене навредить, я за себя не отвечаю. Все у меня.
– Я не уйду. У тебя свое понимание долга и совести, у меня – свое.
– Как знаешь.
Со двора послышался скрип гравия. Шура выглянула в окно и тихо вскрикнула: впереди шел Семен. Он нес Таню, за ним двигался Мелентьев…
«Черт, – мысленно выругался Генка. – Несет кого-то, подлец. Нельзя в него стрелять». – Он опустил пистолет и тут же почувствовал, как в спину ему уперлись сдвоенные стволы охотничьего ружья.
– Брось свою штуку, – приказала Шура. – Я тебя честно предупредила. Не шевелись! – крикнула она, когда Генка начал поворачивать голову. – Разожми ладони, а то выстрелю!
Генка мог бы подстрелить ее: пистолет был на боевом взводе, патрон – в патроннике, только спусковой крючок нажать. Но он не нажал. Он подумал, что почти наверняка убьет ее, а права на это, несмотря ни на что, у него нет.
«Хлюпик вы, Геннадий Николаевич, – горько подумал он о себе. – Сентиментальный хлюпик, это уж совсем теперь ясно, и погибнете вы через эту свою гнусную черту, как пить дать погибнете». Пистолет упал на пол с глухим стуком.
– Отойди! – скомандовала Шура. Она шагнула вперед, подобрала пистолет. – Сядь! Вот там! – Она ткнула дулом ружья в сторону кровати. Генка послушно сел.
– Лучше бы ты убил меня, – с ненавистью сказала Шура. – Я же вижу:
Генка промолчал. В комнату вошел Семен, кивнул Шуре, спросил, улыбаясь:
– Чего вооружилась?
– Это из милиции, – ровным голосом сказала Шура. – Ему приказали тебя убить.
– Иди ты, – изумился Бойко. Он подошел вплотную к Генке, спросил, вглядываясь: – Зовут-то как? Кого поминать? – И добавил, покрутив головой: – Жестокие вы люди, милиционеры. Человек, можно сказать, второй раз родился, а вы? Иди в залу.
Генка отвернулся.
– Не пойдешь – здесь убью, – равнодушно сказал Семен. – Вот прямо сейчас и убью. – Он вынул «ТТ». – Вот видишь? – Улыбаясь, он направил ствол в голову Генке и начал давить на спусковой крючок. Курок медленно пополз вверх. – Не переборщи, милый, – Семен продолжал улыбаться. – Бах – и нет тебя. А так – с нами посидишь, выпьешь, закусишь напоследок. И я лично стрелять в тебя не стану – слово Сени! Я тебя немцам сдам, пусть они что хотят, то с тобой и делают, правда, Шура?
– Сволочь ты все же, Сенька, – сказала она.
– А что же мне после стольких переживаний делать? – со слезой в голосе спросил Бойко. – Надорвата у меня душа, а кто виноват? Вот такие, как он, всю нашу жизнь поломали – отравили…
Генка вошел в «залу». Родителей Бойко не было. На диване под зеркалом сидела Таня.
– Гена, – сказала она, и губы у нее задрожали. – Гена.
Он рванулся к ней, но Мелентьев выставил ногу, и Генка рухнул на пол, вытянувшись во весь рост.
– В чем дело? – Мелентьев посмотрел на Семена. – Кто это?
– Из уголовки. Нас разыскивает. Кто он тебе? – обратился к Тане Семен.
Таня опустилась на пол рядом с Генкой и, поддерживая его голову, говорила, всхлипывая:
– Гена. Очнись, Гена.
– Кто он тебе? – Семен ударил Таню ногой, она вскрикнула. Генка пришел в себя, попытался встать. Мелентьев помог ему и тоже спросил:
– Вы знаете эту девушку?
Генка нашел взглядом Шуру и молча покачал головой.
– Он все равно ничего не скажет, – заметил Мелентьев. – Выведи его во двор и сразу возвращайся назад. Дело есть.
– Я его немцам сдам! – сказал Семен. – Сами посудите: такой человек – им подарок, а нам – выгода.
– Делай, что говорю, – повысил голос Мелентьев.
– Ладно, – Семен толкнул Генку к дверям. – Не хочешь говорить – так умрешь. – Он передернул затвор автомата.
– Нет! Нет!!! – Таня с криком повисла у Генки на плече. – Не троньте, не троньте его!
– Перестань, – тихо сказал Генка. – Кого просишь? Молчи.
Он повернулся к Семену, сказал с усмешкой:
– А ты, Бойко, круглый дурак. Сотоварищ твой – английский шпион, он наверняка будет работать против немцев, понял? И тебя заложит, уж ты не сомневайся.