Рожденная в Техасе
Шрифт:
— Но почему? — сдвинула она брови.
Заккес упрямо сжал губы.
— Я пришел попрощаться, — тихо проговорил он. — Я не мог без этого уехать. Ты была… так необыкновенно добра ко мне.
— И ты не собираешься возвращаться в колледж?
Он отрицательно покачал головой.
— Ты что-нибудь… натворил?
— Я пытался ограбить магазин, — кивнул он. — Ювелирный магазин в Сент-Луисе. Мне нужно было это сделать. Как еще мог я достать денег, чтобы заплатить за лечение мамы в клинике?
Фиби печально смотрела на него.
— О,
— О чем? — сразу нахмурился он.
— Ты… ты опоздал, — мягко проговорила она.
Зак молча, не отрываясь, смотрел на Фиби. Он чувствовал, как со всех сторон на него наваливается леденящий душу страх.
— Как опоздал? — Он схватил ее за руки и стал яростно трясти. — Что ты такое говоришь, почему я опоздал?!
— Зак, мне больно!
— Извини. — Он выпустил ее руки.
— Твоя мама умерла, Заккес, — прошептала Фиби. — Три дня назад.
— Что?! — Крик застыл у него в горле. — Ты шутишь, — зарычал он, — скажи, что шутишь!
Она взяла его за руки и нежно сжала.
— Это правда, Заккес.
Он затряс головой.
— Она… она умерла!
Фиби кивнула.
— Она умерла очень легко, во сне, если это может служить каким-то утешением. Доктор Фергюсон сказал, что это к лучшему. По крайней мере ей не пришлось долго мучиться.
Заккес отвернулся, по его щекам текли слезы.
— Мой дядя сказал надгробное слово, твой отец попросил, — тихо продолжала Фиби. — Он сказал, что все случилось так быстро, а ты еще не принял сан, ибо такова была ее воля. Мы все были очень удивлены. Никто ведь из вашей семьи не ходил в церковь. Тетя Арабелла играла псалмы, и все пели твой псалом, тот, что ты написал, он еще ни разу так хорошо не звучал, как в тот день. Его исполняли с большим чувством. Похороны были очень хорошие.
Он сидел, словно окаменев от горя.
— Заккес, — Фиби легонько потрясла его, — мне так жаль, правда, очень жаль.
Зак тихо заплакал. Она раскрыла объятия и прижала его к себе, покачиваясь из стороны в сторону, словно укачивала ребенка.
— Мне правда очень жаль, — повторяла она.
— Я ограбил магазин ради нее и отца, — прорыдал он, — чтобы она поправилась, а у отца осталась ферма.
— Она за ним и осталась. Мы организовали в воскресенье в церкви сбор пожертвований. Все были очень щедры. Самым щедрым оказался банкир Мак Коллинз. Вдова Маккейн сидела с ним рядом и видела, что он положил в корзинку двадцать долларов. Мы собрали более двухсот долларов, и платежи по закладной покрыты.
Он закрыл глаза, глубоко вздохнул, дрожь сотрясала все его тело.
— Когда отец нуждался во мне, меня не было с ним рядом! — Зак с силой ударил себя кулаками по бокам. — И теперь снова ему, как никогда, нужна моя помощь, чтобы работать на ферме, а я — беглый преступник.
— Ты старался, как мог, Заккес. Никто не сделал бы большего. Твой отец поймет все. Я уверена, он поймет.
Заккес покачал головой, шмыгнул носом и вытер пальцами слезы.
— Я опозорил его. Я опозорил всех. Память о маме… его преподобие, твою тетю Арабеллу, — он взглянул на нее, — тебя.
— Нет, меня ты не опозорил, — попыталась она улыбнуться. — Ты поступил так, как считал правильным.
— Я никогда теперь не стану священником, — сказал он. — Даже если закон не будет против меня, все равно не стану. — Голос его звучал устало, но в нем явно слышалось отвращение к самому себе. — Я не могу жить прежней жизнью, я выбрал неправильный путь.
— Ты и дальше собираешься идти по нему?
Последовала долгая пауза.
— Не знаю. Сейчас я думаю только об одном — как остаться на свободе.
Фиби прямо взглянула на него.
— Мне все равно, на какой путь ты встал и каким собираешься идти дальше.
Он молчал.
— Заккес, мне не хочется быть женой священника, и никогда не хотелось. Мне была ненавистна сама мысль об этом. Можешь ты это понять?
— Но я думал… — Заккес не скрывал своего удивления.
— Тес… — сказала она успокаивающе и прижала к себе его голову. Затем задумчиво облизнула губы и позвала: — Заккес?
— Да? — Его голос звучал хрипло.
— Что ты собираешься делать?
— Думаю уехать.
— Куда?
— Туда, где меня никто не знает. Может быть, совсем уеду из штата куда-нибудь на запад. — Он как-то жалко покачал головой. — Не знаю, Фиби, просто не знаю. — Он встал и заходил по комнате.
— Ты не должен ехать один, Заккес.
— А я и не один, со мной Дэмпс, мы вместе бежали. Кроме того, — Зак остановился и посмотрел на нее, потом пожал плечами, и на лице его появилось жалкое подобие улыбки, — он мой единственный друг.
— Но у тебя есть я. — Фиби была настойчива.
— Нет, ты должна забыть обо мне. Не думать, что я существую. — Он тоже был непреклонен.
— Заккес, что ты говоришь? — Зрачки ее расширились, отражая страх. — Ты не можешь оставить меня здесь, в этом забытом Богом городишке, — зашептала она и схватила его за руку. — Ты должен взять меня с собой.
— И какую жизнь я смогу тебе предложить? — с горечью спросил он.
Фиби промолчала.
— Я могу тебе ее обрисовать, — не стал себя сдерживать Зак. — Это будет кочевая жизнь с человеком, которого ты постепенно возненавидишь.
— Никогда этого не будет, — прошептала Фиби. — В любом случае… — Она поднялась и порывисто обвила руками его шею: вылитая Саломея. — Любая жизнь будет лучше той, какой я здесь живу. — Она прижалась к его груди и услышала сильные удары его сердца.
В нос ему ударил одурманивающий запах фиалок, к которому примешивался еще другой, нежный и зовущий. Зак ощутил, как разгорающийся в ней пожар страсти начал захватывать и его, настоятельно требуя ответа.
— Нет, — с трудом выдавил Зак. Этого оказалось достаточно, чтобы оттолкнуть ее.