Рожденная второй
Шрифт:
– Розель поставила его на колени, – говорит он, бросая на нас хитрый взгляд.
По горлу поднимается желчь…
– Ты сам-то в это веришь? – издевательски вопрошает Габриэль. – Она просто хотела меня остановить.
Мать клокочет от гнева.
– Шевелись, Габриэль!
Я и дышать не смею. Если Габриэль не убедит их, то стоит ему отодвинуться от меня – я труп. Открываю рот, но не могу произнести ни слова в свою защиту. Нельзя было касаться его! Они могут казнить меня за одно лишь это.
Дюна срывается с места, сбегает по Большой лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки, и мгновенно оказывается возле нас.
Габриэля
– Она не виновата, Дюна, это все я сделал!
– Я позабочусь о ней, Габриэль.
Дюна встает между нами, разворачивая меня к громадным дверям, за которыми ждет толпа. Я делаю неверный шаг, затем другой. Ментор идет сразу за мной. Невозможно выстрелить в меня, не попав и в него тоже. Может быть, мать все еще испытывает к нему теплые чувства, потому что приказа она не отдает.
– Прости, Розель, – раздается позади измученный голос Габриэля.
Мы подходим к двери, я толкаю створку. Щурясь от солнца, останавливаюсь сразу за порогом. Рев толпы – словно удар в живот. Дюна хватает меня за руку и поднимает ее, приветствуя собравшихся.
– Ни шагу назад. Они тебя прикончат, – говорит он, натянуто улыбаясь. – С этого момента только вперед! Без оглядки.
3. Предатели Удела
Дюна провожает меня к ожидающему аэрокару. Мельчайшие капельки воды от фонтана Воина оседают на коже. Бронзовые статуи футов на пятьдесят или даже больше возвышаются над нашими головами. Я поднимаю глаза и смотрю на устрашающие мечи. Оскалы воинов казались свирепыми даже в лучшие времена, а сегодня – самый ужасный день в моей жизни. Я словно в трансе. Наклоняюсь и ныряю на заднее сиденье беспилотного кара, «Виколта». Эта модель не выпускается уже сотни лет. Задняя часть аэрокара сделана из хрома и стекла. Он словно перевернутый аквариум, а я – мелкая рыбешка у всех на виду.
Дюна садится рядом, касаясь плечом моего плеча. Двери плотно закрываются, запирая нас внутри.
– Я не пыталась убить его, клянусь, – заламывая руки, стараюсь объяснить я. – Габриэль вытащил меч и…
– Удел Мечей только выиграл бы, если бы ты прикончила его, Розель.
– Что?! – Я ждала взбучки, а не разочарования.
– Улыбайся! – приказывает Дюна. Его голос звенит от гнева: – Покажи им, что они тебя не сломили.
Мои губы раздвигаются в улыбке, но это всего лишь мышечная память. Хватаюсь за закругленный край сиденья; становится трудно дышать. Мать велела им убить меня. Я никогда не вернусь домой. С трудом удерживаюсь от рвоты.
– Мать решила, что я хочу навредить Габриэлю.
– Она тебя совсем не знает.
– Скажи ей, что я не чудовище, я никогда…
Загорается лобовое стекло – проекционный дисплей. На нем появляется изображение головы офицера из гвардии Дворца. Лицо женщины сливается с пейзажем снаружи. У нее серые глаза – в тон форме ионо.
– Мы готовы к отправлению, патрон, – докладывает она, обращаясь к Дюне как к старшему по званию. – Маршрут запрограммирован. Он идет через Горн и не отклоняется от плана, который мы обсуждали.
– Благодарю, Севиль, – отвечает Дюна, откидываясь на спинку сиденья.
– Вам что-то нужно до того, как мы приступим?
– Нет. – Дюна бросает взгляд на меня. – Впрочем, да. Воды.
Из консоли между нами выезжают два грушевидных стакана с ледяной водой.
– Спасибо. Мы готовы.
– Хорошо, патрон. – Изображение Севиль гаснет.
«Виколт» скользит вперед, дистанционно
Аэрокар ползет вдоль забора и проезжает в ворота. За ними кишат улыбающиеся доброхоты, надеясь разглядеть меня. На холодном ветру полощутся длинные полы ярких шерстяных пальто. От осенней стужи хозяев защищают модные высокие воротники. Люди подхалимски трогают хромированную облицовку «Виколта» и размахивают кроваво-красными розами.
Металлическая брусчатка ведет намагниченный аэрокар дальше. Старинный автомобиль используется только в торжественных процессиях, так что мы продвигаемся медленно, чтобы все могли нас хорошенько рассмотреть. Стараюсь не показывать смятения.
Из толпы вырывается полный восторга парень примерно моих лет и бежит рядом с аэрокаром. В сжатом кулаке он держит бутон красного цветка.
– Помаши, Розель.
Поднимаю руку, повинуясь приказу Дюны. Парень прижимает к окну ладонь, размазывая по нему розу и оставляя след из лепестков и пота.
Я рассматриваю постройки, что видела до этого только с крыши резиденции или на экране. Я столько всего пропустила, безвылазно сидя на территории Дворца. Сооружения вздымаются к небу, детали оживают. Замечаю культовый Дом Наследия, где проходят ежегодные выборы перворожденных. Здесь элиту приводят к присяге, как глав Уделов. Однажды сюда придет Габриэль и поклянется защищать Удел Мечей и Республику.
По стенам башни мечевидной формы стекают мощные потоки золотистой энергии. Источник скрыт высоко в облаках, у рукояти. Основание здания напоминает скалу. В него уходит энергетический канал. Выглядит строение как меч, застрявший в камне, – метафора, символизирующая превосходство Удела Мечей над Уделом Камней.
Дом Наследия исчезает позади. На следующей группе башен показывают мое изображение в реальном времени – каждое движение отражает меня. Рядом с Дюной я кажусь крошечной, совсем не такой, как себя представляю. Внутри меня – огромный мир. Я с трудом осознала, как все устроено. В нашей реальности, где правят первенцы, я – второрожденная, и это часто заставляло меня замыкаться в своей скорлупе, избегая непрестанного позора и нападок из-за низкого происхождения. В глубине души я мечтаю, и в этих мечтах меня замечают. Там я достойна любви своей семьи. Маленькая слеза катится по щеке. Я должна не предаваться мечтам, а раздаривать воздушные поцелуи, прощаясь с прежней жизнью.
За окном появляется круглый видеодрон. Он подлетает ближе, заслоняя обзор. Немигающий глаз пытается уловить мое настроение, малейшее движение, любую реакцию, которой станут делиться и пристально анализировать скучающие перворожденные. Я безучастно отвожу взгляд, не давая прессе из Удела Алмазов повода для сплетен.
– Когда прибудем на базу «Каменный Лес», на Золотой Круг Перехода, – говорит Дюна, – камер будет еще больше. Перед обработкой ты должна произнести речь.
Мне знаком задумчивый тон Дюны. Первый раз я его услышала, когда мне было не больше шести или семи. Мы тренировались с мечами на нетронутой лужайке позади Дворца. Светало, и от свежей росы стебельки травы казались серебряными. В псарню на кормежку возвращалась стая волкодавов – огромных тварей со злобными мордами. Ночами они патрулировали окрестности Дворца. Звери, быстрые и свирепые, мчались по влажному газону – черные псы, похожие на призрачные тени.