Рожденные в завоеваниях
Шрифт:
Он с удивлением заметил, что вино голубого цвета, но здесь нельзя было быть уверенным в истинном цвете из-за преломления лучей. Затар сел рядом с женщиной, и она предложила ему кубок на выбор. Он с удовольствием отметил, что подушки не только привлекательные, но и удобные. Но, увидев хозяйку, он не мог представить, что могло быть по-иному.
— Добро пожаловать в мой Дом, — церемониально произнесла хозяйка, а затем махнула рукой, приглашая: пей!
Затар слегка поклонился и выпил с искренним удовольствием. А ее присутствие приносило ему даже большее удовольствие, чем он ожидал, от приятной внешности до естественной нежности самых легких движений. К такому образу он не привык.
— Я,
— Пожалуйста, — позволил кайм’эра.
Затар наблюдал за Л’реш, за тем, как она подозвала слугу и отдала приказы, которые не выглядели приказами благодаря лингвистической технологии.
— Этот мужчина будет доволен, если ему принесут еду… — произнесла она.
На мгновение кайм’эра задумался: кто служит Символическим Доминантом у нее в Доме, выполняя роль Хозяина, и какие между ними сложились отношения. Дома, принадлежащие женщинам, всегда очень осторожно балансировали на социальной лестнице.
Л’реш вновь повернулась к гостю. Ее лицо светилось, как бы освещенное солнцем.
— Если вы скажете мне, что вас привело сюда, через такое расстояние, не дело, я буду рада. Конечно, я ни за что вам не поверю, — хозяйа повела мягким плечом.
В эту секунду падавший в комнату свет, вероятно, попал на какой-то предварительно установленный механизм, поскольку золотой луч с потолка зажег огонь в центре помещения, из очага выметнулись языки пламени такого же цвета, как луч. Определенно очаг сбрызнули какими-то ароматическими веществами; когда он горел, то по холодному воздуху помещения распространялся нежный запах духов.
— Прелестно! — признал Затар.
Л’реш опустила глаза, принимая комплимент. Какая она странная, насколько небраксанка! Язык тела, который он привык ассоциировать со своим народом, в ней молчал. Вместо него присутствовали раскованность и легкость, абсолютно чуждые традиции. Тем не менее, ведь в Социальных Кодексах нет ничего, что требовало бы излишней серьезности? Даже ее манера одеваться, хотя и технически браксанская, показывала большую независимость, чем обычно вдохновляла центральная традиция. Руки, которые подлили ему вина, скрывали серо-сизые замшевые перчатки, а поверхность туники такого же цвета была с мягким ворсом. Отсутствовали обычные высокие браксанские сапоги с резко очерченными линиями, вместо плотно прилегающих брюк и черной кожи женщина надела мягкие леггинсы такого же серого цвета, а чуть-чуть заостренные носки обуви соответствовали по цвету и слегка выглядывали из-под широкой штанины. Черный цвет присутствовал только на поясе — он притягивал внимание к тонкой талии — и воротнике, который благодаря контрасту подчеркивал белый цвет кожи хозяйки. Густые черные волосы рассыпались по плечам, вились и казались бархатными в свете огня. Затару, привычному к более грубому центральному стилю, женщина эта показалась поразительной, экстравагантной и необыкновенно хрупкой.
— Все словно чужое немного, — заметил он.
— Но милое? — осторожно спросила Л’реш.
— О, да, — он отпил вина и нашел привлекательной его удивительную легкость. — Очень даже!
— Карвики преуспели во многих областях, в частности еде и украшении дома. Я думаю, что одно из преимуществ проживания далеко от Центра Холдинга, — это возможность попробовать что-то на самом деле неизведанное. Вы так не думаете?
— Одно из преимуществ, — сказал Затар и осмелился спросить: — Именно это и побудило вас покинуть Бракси?
Он перешел на более
— Я не была в достаточной мере браксанкой для того, чтобы жить в Центре, — она начала произносить предложение в основном режиме, а завершила в режиме отрицания, словно говоря: то, что стоит за этими словами, не обсуждается, это нежелательная тема. — Я находила существование там лишь продлением неинтересных мне политических маневров, а центральных браксанов — не более, чем рабами своей политики, — женщина встретилась с гостем взглядом и ее выражение определенно говорило: то есть мужчин типа тебя. — Я оставалась столько, сколько потребовалось, а затем стала искать лучшее место, — Л’реш наклонилась над столом, приблизившись к Затару, расслабленно и уютно. — Здесь я — богиня. Местные жители меня обожают. Я даю им повод гордиться только лишь тем, что живу здесь. Стал бы чистокровный браксан селиться на Карвики, если бы эта планета не была чем-то лучше других? И я думаю, что в том и заключается наш имидж — справедливая награда за всю социальную чушь, с которой приходится мириться. Но здесь все отлично. Мне не нужно каждую минуту доказывать, что я в большей мере браксанка, чем кто-либо. Эти люди воспринимают мое расовое превосходство как должное. И они сделают все, чтобы удовлетворить меня — все, что угодно, — она торжествующе улыбнулась. — Мне это нравится.
Вошел слуга, поклонился и поднес Затару яство на золотом подносе.
— Хвост сиха, сваренный в кипящем масле секвы, — объявил он. По поведению слуги было ясно, что он служит хозяйке больше из привязанности и благоговейного трепета, чем просто за деньги. — Карвикийский деликатес, лорд.
Затар взял длинную тонкую вилку и подцепил кусочек морской твари, хорошо сдобренной специями. Он попробовал его, смакуя, затем кивнул. Словно это сигнализировало принятие угощения, Л’реш кивнула слуге и он поставил поднос на стол.
— Очень необычно, — не без удовольствия молвил Затар.
— Большинство вещей на Карвики кажется таким человеку из Центра, — женщина наклонилась вперед и остановилась, словно подбирая нужные слова для того, чтобы выразить свою мысль.
— Пожалуйста, говори свободно, — попросил кайм’эра.
— Хорошо, лорд Затар. Почему вы приехали сюда? Я уже сказала вам… — она зачастила. — Я ненавижу социальные игры вашей планеты. И я не умею в них играть. Поэтому, пожалуйста, ближе к делу, объяснитесь наконец…
Он опустил вилку и внимательно посмотрел на Л’реш. Если раньше у Затара и оставались сомнения относительно этого шага, теперь, после личной встречи, они исчезли.
— Если я должен… — начал он, но прервался и продолжил более мягким тоном. — Я приехал просить тебя об Уединении.
Было трудно сказать, чего больше в ней тогда — удивления, злости или страха, однако миг спустя исчезло все, кроме удивления. Осторожно подбирая выражения и держа себя в руках, Л’реш ответила:
— Я родила четырех ныне живущих детей.
— Я знаю.
— А ты знаешь, что это такое? Ты хотя бы представление имеешь о том, какая это боль? — в ее голос прозвучали нотки страдания и злости. — Ты знаешь, что такое терпеть эти женты, ждать, жить с упрямой надеждой, не зная наперед, получится ли? Мужчина о таких вещах не знает н и ч е г о, Затар! Я — Старейшина. Я родила четырех детей ради Холдинга. Что заставляет тебя думать, что я снова добровольно пойду на это?
Он знал, что это не в его интересах, но тем не менее возразил: