Рожденный Грешником

Дженнингс Сайрита Л.

– Айрин?
– спрашивает Тойол.

В ответ Легион отрицательно качает головой.

– Серафимы презирают способы Наблюдателя. Они никогда не падут так низко, чтобы просто спросить. И точно уж они не объединились с Темными. В их глазах это стало бы кощунством.

– Тогда кто? Или что?

– Не знаю.
– В голосе Легиона слышится поражение, словно признавать, этот факт причиняет ему боль.
– Но в любом случае, присутствие серафимов не к добру.

– Возможно, я …- от звука моего голоса, кроткого шепота по сравнению с их, все

обращают свой взор на меня. Я подавляю дрожь. Я приглашена на их собрание просто из-за любезности.

Но я должна сказать. Должна сделать что-нибудь - что угодно - помимо того, чтобы сидеть без дела и быть жертвой.
– Возможно, я могу, поговорить с ними - серафимами. Возможно, если они увидят, что я в безопасности и под присмотром, они отступят. Может быть, даже помогут.

– Нет!
– рычит Легион, черты его лица становятся жесткими и грубыми. Этого достаточно, чтобы я вздрогнула, но я больше не боюсь. Не его. Больше не боюсь.

– Хорошо, а что с Альянсом? Не помешало бы на пути иметь на одного врага меньше. Возможно, они были теми, кто информировал серафимов. Я могла бы отправиться к ним - сказать, что мне не причинили вреда, и моя жизнь будет спасена.

– Я сказал, нет!
– От резкого тона в его голосе пол под нашими ногами содрогается.

– Но так неправильно!
– продолжаю я, игнорируя его приказ.
– Я должна сделать хоть что-нибудь! Я отказываюсь скрываться и прятаться все свою оставшуюся жизнь!

– У тебя отнимут жизнь, если ты приблизишься к серафимам или Альянсу.

Я вскакиваю и ударяю ладонями по мраморной столешнице.

– Так, какого черта, мне предполагается делать?

Легион тоже встает на ноги, затмевая мое тело своим. Сила мерцает в его глазах, подобно вспышкам.

– Ты, как предполагается, хоть раз в своей проклятой жизни должна послушаться! Ты, как предполагается, должна оставаться рядом со мной!

Я смотрю на него с отвисшей челюстью. Тишина вокруг стола оглушительна, я сказала бы жуткая. Даже звук моего прерывистого дыхания не заполняет пространство.

Не способная выдержать вес его слов и пристальный взгляд, я отхожу от стола, подальше от Легиона.

Остаться с ним? Ничто никогда не казалось таким заманчивым, но настолько безумно невозможным.

Как последняя трусиха я бегу в самую дальнюю комнату, ту самую, в которой была его пленницей и врагом.

Его другом. Я знаю, что не могу убежать от него, и что-то во мне - что-то иррациональное и управляемое одними эмоциями - не хочет. Я не совсем понимаю этого, чтобы бороться.

Даже если бы и понимала, не могу точно сказать, что стала бы бороться.

Я стою спиной к нему, когда слышу приближающиеся шаги.

Я не дышу, пока не слышу, как закрывается дверь. Но, поскольку его подавляющее тепло касается моей спины, я разворачиваюсь и грудью прижимаюсь к его телу, притягивая его лицо к своему. И я целую его.

Я целую его, отдавая всю себя, весь мой страх, всю ярость, всю безнадежность. Я целую его, сдаваясь в плен его губам и ощущая огонь, бушующий в его груди, словно он может все это забрать.

Целую его и молюсь, что он еще раз спасет меня и ответит на поцелуй.

Напряженными накаченными руками он обхватывает меня за спину и отрывает от пола, предоставляя больший доступ к его губам - таким же горячим и сладким, и повелительным, как всё остальное в нем.

Его толстый и непреклонный язык скользит между моими дрожащими губами и сталкивается с моим. Неистово желая распробовать его больше, я обхватываю Легион за шею, и сжимаю в кулак его длинные волосы на затылке.

Я тяну достаточно сильно, игнорируя укол боли от порезов на руках. Он отвечает на мое жесткое сексуальное желание, вонзаясь пальцами в мою задницу, пока поддерживает мой вес.

Я обхватываю ногами его за талию, острая боль сильнее возбуждает меня.

Я никогда не была той девушкой.

Уверенной, чтобы принять то, чего она хочет. Той, кто может заставить мужчин пасть под ее чарами. Той, которая не позволяет страху сдерживать ее плотские желания.

Но, сейчас, в объятиях Легион, поглощая его удушающее тепло с моим, я не могу вспомнить то время, когда чувствовала себя такой красивой, такой беззаботной. Потому что, когда он бросает меня на кровать и прижимает своим телом, то все остальное уже неважно.

Я никогда не стану той девушкой. Но в течение нескольких минут, или может с того момента, как он привез меня сюда, я стала его, как и сказала Лилит. Точно так же, как чернила пропитали нашу кожу. Так же, как кровь, мчащаяся по нашим венам.

Он отстраняется, всего лишь слегка, но я сжимаю ноги вокруг его талии, будьте прокляты ободранные коленки. Он изучают меня серебристыми глазами, ища любой признак сомнения. А когда ничего не находит, то хмурится.

– Что такое?
– шепчу я, накрыв ладонью его щеку.

– Иден...- В его глазах я вижу вспышку боли, и он закрывает глаза.
– Ты толкаешь меня на грех.

Я обхватываю вторую его щеку, надеясь, что он сможет ощутить каждую унцию моей решимости.

– Так согреши.

Эти глаза, в которых горят звезды, смотрят в мои, а затем Легион снова обрушивается на мои губы. Он поспешно целует меня, словно мое дыхание поддерживает в нем жизнь.

Мой язык встречается с его, они ударяются, скользят против друг друга, подражая всеми способами, какими я желала его. Лоно изнывает от боли, поскольку я трусь против твердости в его джинсах.

Его налитый ствол настолько очевиден, что выпячивается из-под грубой ткани вдоль бедра, пульсируя и умоляя быть обласканным моим ртом, руками и телом.

Он - желание. Страсть. Он - огонь. И может быть потушен только во мне.

Я тянусь к его штанам, в то время как он срывает с меня футболку, разрывая в клочья.

На долю секунды холодный воздух обжигает кожу моей груди, прежде чем Легион накрывает ее жаром своего рта. Приподняв груди, он стаскивает вниз кружевной лифчик, освобождая острые от возбуждения соски.