Рожденный под английским флагом
Шрифт:
Глава 1
Рождение народа.
Первое голландское поселение на мысе Доброй Надежды – город Капштадт (современный Кейптаун) было основано в 1652 году как промежуточная база Ост-Индской компании на пути между Индией и Европой. Задачей немногочисленных населявших ее служащих было обеспечение проходящих судов водой и свежими овощами, которые выращивались на принадлежащих компании землях, а также торговля с местными племенами готтентотов, от которых получали зерно. Вскоре к производимым в колонии продуктам добавилось вино (оно в то время считалось почти стратегическим товаром, поскольку являлось средством от цинги). Первоначально приезжали в колонию только голландцы, но скоро испытывавшая недостаток в людях компания стала приглашать
Территория колонии занимала небольшую полоску земли, ограниченную с юга морем, а с остальных сторон горами – красивыми, опасными и труднопроходимыми. За горами лежала земля – неведомая, полная опасностей, населенная дикими племенами, опасными животными, грозящая смертельными болезнями. И простиралась эта земля, как постепенно становилось понятным, до самого Египта и берегов Средиземного моря. Кто-то, влекомый любопытством, пытался туда проникнуть, но мало кому удавалось вернуться. Но людей, которые хотят заглянуть за горизонт, это никогда не останавливало.
Жители колонии чувствовали себя не только пленниками земли, за пределами которой их ждали смертельные опасности, но и рабами Совета Семнадцати, управлявшего делами колонии из далекого Амстердама. Правление это было крайне деспотичным и регламентировало жизнь обитателей до мелочей. Каждый житель колонии имел свои обязанности, а плата за все его труды была такой, что не каждый, отработавший определенный контрактом срок, мог позволить себе оплатить проезд в Европу, где он мог стать в лучшем случае лавочником или хозяином харчевни.
Уже в 1685 году, не желая зависеть от торговли с непредсказуемыми готтентотами, Совет Семнадцати дал некоторым поселенцам право заняться земледелием, стать фермерами, выращивать зерно. Так появилось в Южной Африке слово «бур» – в переводе с голландского просто крестьянин или фермер. Вскоре Совет Семнадцати решил, что неплохо бы снабжать корабли и свежим мясом – и часть буров стала скотоводами.
Дело оказалось чрезвычайно выгодным. Скот весьма дешево (за европейские товары или спиртное) можно было приобрести у готтентотов, их же за небольшую плату нанимали пастухами, при необходимости запасы мяса можно было пополнить охотой, а спрос на мясо был всегда.
По своей природе фермер – человек независимый и не нуждается в каком-либо начальстве, и потому многие пригодные для земледелия и скотоводства территории освоены были именно крестьянами, желавшими иметь больше земли и больше свободы. В этом смысле южноафриканский бур ничем не отличался от пионера американского Дикого Запада или русского мужика, уходившего в Сибирь подальше от барина и воеводы.
Решить проблему новых земель можно было, только обнаружив проход во внутренние области страны, где мог бы пройти не только один человек, но и тяжелый фургон, запряженный парой волов. Такой проход был найден и вел он на внутреннее плато, часть которого (Большое и Малое Кару) было довольно сухой степью, где скотоводство было бы проблематичным, но другая часть представляла собой прекрасное пастбище. Правда, деревья там не росли – этому препятствовали степные пожары и холодные зимние ветра. Но эти недостатки вполне искупались достоинствами, в числе которых было немногочисленное местное население (готтентоты и бушмены), не имевшее возможности оказать действенное сопротивление вторжению буров. Эти народы были родственны друг другу, но готтентоты стояли на более высокой ступени общественного развития – они были скотоводами и земледельцами, в то время как бушмены вели жизнь первобытных охотников и собирателей. Часть
Продвижение буров во внутренние районы страны происходило по той самой схеме, по которой в ту же эпоху осваивался американский Дикий Запад: дорогу открывали охотники и искатели приключений, за ними (или рядом с ними) шли бандиты и преступники, грабившие готтентотов или просто скрывавшиеся от правосудия, и уже за ними потянулись тяжелые фургоны, в которых путешествовали (и жили) целые семьи. Буры были глубоко религиозны, и открывшиеся им обширные земли они сравнивали с землей обетованной, которую Господь дал им во владение.
Количество семей, желающих переселиться во внутренние области Южной Африки, возрастало. Именно там в самом конце XVII века образовалось ядро новой народности. Первоначально администрация колонии без восторга смотрела на этот процесс, опасаясь оттока населения из колонии, но вскоре мнение изменилось. В 1699 году губернатор доносил Совету Семнадцати, что, если так пойдет дальше, всей Африки не хватит, чтобы вместить трекбуров (такое название получили буры-кочевники, не имеющие постоянного дома), но год спустя он уже отмечал, что население колонии растет и появилось много людей, для которых Африка стала родиной и которые никуда из нее не уедут.
К началу XVIII века многие трекбуры жили на фермах, которые в современном понятии на фермы были мало похожи. Просто фургон ставился рядом с источником воды в месте, где были хорошие условия для скота (климат позволял круглый год обходиться без загонов). Ферма регистрировалась в администрации колонии, и размер ее определялся примерно в 6000 акров. Четких границ не было, а определялись они весьма приблизительно – от фургона полчаса на лошади в любую сторону. Иногда семейство перекочевывало на другое место – или на старом кончалась трава, или где-то оказывалось место получше. Именно этот мотив – что где-то там вода чище и трава слаще – и служил для буров основной силой, заставлявшей их сниматься с насиженного места и двигаться туда, где лежала земля, текущая молоком и медом. Не всегда эти надежды оправдывались, но движения это не останавливало. Упаковывались вещи, запрягались волы, мужчины двигались вперед, разведывая путь, женщины сидели в фургонах, присматривая за детьми и хозяйством, подростки подгоняли волов. Каждый день таким образом преодолевался путь в 5-10 миль. Подобный образ жизни у некоторых семейств продолжался два века – последних таких кочевников можно было встретить в конце XIX века.
На одной из бурских ферм, Ваальбанк, расположенной в округе Колесберг в восточной части Капской колонии, 10 октября 1825 года в семье Каспера Яна Хендрика Крюгера и Элизы Франсины Штейн родился мальчик, третий ребенок, которого назвали Стефанус Йоханнус Паулюс Крюгер. Некоторые источники называют другое место его рождения – ферму Заутпансдрифт, недалеко от Вентерстада, и считают ошибочной дату рождения. Дело в том, что крещен мальчик был только 26 марта следующего года – для этого родителям пришлось везти его в находившийся в 100 милях от фермы городок Крадок, и в записи о крещении указана дата рождения 1 октября, но это, возможно, просто описка. Сам Крюгер указывал в своих воспоминаниях именно Ваальбанк и 10 октября.
«Мои родители были простые фермеры, и я рос на ферме как дети других фермеров, заботясь о стадах и работая в поле. Кроме старухи, напророчившей моей матери, что ее сыну Стефанусу Йоханнусу Паулюсу было предназначено занять высокое положение в жизни, я не знаю никого, кто знал бы о том, что Бог возложил на меня особую миссию».
Мать Поля умерла в 1831 году. Оставшийся вдовцом с шестью детьми на руках Каспар Крюгер женился вторично – на женщине из семейства Дю Плесси. В этом браке родилось еще несколько детей. О мачехе Поль всегда отзывался хорошо, хотя родную мать она ему заменить так и не смогла.