Рождённый проворным

Гаврилов Степан

Кстати, о женщинах – под резиновым ковриком завалялся мятый женский чулок.

Гера улыбнулся, вспоминая, как чулок попал к нему в автомобиль, даже будто разволновался и вытащил пачку папирос. Но вместо беломорины на ладонь ему упало васильковое крылышко. Гера, тут же погрустнев, отправил крыло обратно во мрак пачки.

Вскоре к жужжанию многочисленных насекомых, совсем разошедшихся к тому моменту, прибавился шум – тарахтели движки легковушек. Сначала слабо, то пропадая, то появляясь за холмами, потом ближе и ближе.

Из подъехавших авто повыскакивала мятая от такого раннего

подъёма бригада: Сеня Сантьяго – маленький, смуглый, кучерявый, главный организатор всего грядущего замеса; Антоша Солнце – хайратый диск-жокей и барыга хорошими вещами; Дэн – сын майора ФСКН, маленький, похожий на Элайджу Вуда барабанщик; Малыш – бугай, проигрывающий в размерах только Хартбрейкеру; Дятел – наш личный панк; а также прочая братва, среди которой можно выделить разве что художника по имени Разведчик, который всегда круто танцевал, зажигая народ, да ещё щуплого прыщавого упыря по имени Сгуха – его брали на тусычи только потому, что он барыжил вещами плохими, но, как думалось в то время, необходимыми для того, чтобы вечеринка прошла успешно.

У всех на лицах поигрывало не то детское, не то азартное что-то. И по этому играющему чему-то читалась всеобщая готовность встретить сегодня Солнцестояние должным образом, то есть на ура.

Распив бутылку паленого вискаря, который притащил Малыш, и тут же схлопотав не столько свежее опьянение, сколько мгновенное похмелье, банда довытаскивала из машин прочий аппарат и акустику, а затем дружно принялась коммутировать и заводить всю эту машинерию. Каждая вещь была на своём месте.

Вроде бы.

10:06

Я увидел его сутулую фигуру ещё издалека. Если бы движение в нашем городе было организовано по-другому, если бы было больше пространства для манёвра, ну и если я бы был более артистичным человеком, если бы мог искусно и без стеснения изображать сложный комплекс чувств и эмоций, например: «Ух ты, да я ж забыл выключить плойку!», то я бы смог резко развернуться и уехать.

Но тогда не было бы этой всей истории. А она должна была случиться.

08:50

– Не верьте тому, кто говорит, что всё во спасение! Это провокация и фуфло! – срываясь на хриплый фальцет, тараторил Сантьяго, опустившись на колени перед генератором.

Народ виновато рассматривал траву, будто то, что было им нужно, потерялось именно там.

– Где оно, я спрашиваю? – кричал Сеня Сантьяго. – Суета суёт, я больше не могу!

– Су-ет, – тихо поправил его Солнце.

– Что?

– «Суета сует», по идее. Это из Екклесиаста, если я правильно тебя понял.

– Антошенька, поверь, в данный момент она действительно су-ёт.

Остальная братва тихо курила. Закурить потянулся вместе со всеми и Гера. Привычно вытряхнув папиросу на ладонь, он отвлёкся от созерцания небесного эфира и посмотрел туда, где папироса задела пальцы, а рядом с ней ещё что-то коснулось ладони.

– Г! – гыкнул он.

Народ посмотрел на Хартбрейкера. Тот сжимал пальцами какой-то лоскуток и старательно показывал его друзьям.

– Г! – повторил Гера и махнул ладонью куда-то вдаль.

Сантьяго ненадолго замер, присматриваясь,

а потом в отчаянии мотнул кудрями.

– Гера, дорогой! – крикнул он. – Ещё ты тут.

Сантьяго бросил окурок и в два шага преодолел поляну.

– Бабочка что ли? – щурясь, простонал Сеня.

Народ стал подходить к Гере, разглядывая матовое васильковое крылышко с тонким зигзагообразным кантиком почти по самому краю.

– Крыло, походу, – предположил кто-то.

Гера нахмурился, а потом громко прогудел, показывая на машину:

– Жах!

Сантьяго понимающе кивнул:

– Да уж, точнее и не скажешь, и даже Писание цитировать не надо.

Он развернулся к народу и чуть ли не воздел руки к небу:

– Так, братва, положение наше таково, что сейчас мы хором должны включить голову и вспомнить: у кого есть в гараже какие-нибудь детали, какие-нибудь старые запчасти и прочие артефакты славных эпох.

Народ задумчиво зачесал подбородки.

– Жа-ах! – ещё громче крикнул Гера.

– Гера, я люблю тебя, люблю гетеросексуально, как брат любит брата, как друг – друга, как солдат – солдата, как спартанец – спартанца… Хотя нет, это плохая аналогия. Короче, люблю я тебя и как могу понимаю, но тебе надо поработать над своим словарным запасом. Согласен, весь этот фарш трудно выразить словами: волнения в братской славянской республике; грядущий конец света, согласно календарю майя; анархистов вон без суда и следствия сажают; жизнь не сахар, мир сходит с ума, и мы не отстаём, но это, – Сантьяго ударил по генератору, тот отозвался мелодическим утробным «бам», – просто волшебная подлянка. Однако пополняй вокабулярий, я тебя прошу. Хотя бы потому что после смерти придётся за свои грехи отвечать, а тут уж междометиями не обойдёшься. Я вот сегодня выучил слово «бензонасос». На всю жизнь его запомню, а после смерти попаду в рай и у меня будет собственная бензо-насосная фабрика, ибо Господь наш милостив!

Речь возымела эффект. Народ с серьёзными, ответственными лицами слушал Сантьяго. А тот присел на корточки, нахмурился и опять принялся разглядывать генератор. За массивным баком, примерно там, где Гера недавно нашёл крылышко, торчали две промасленные трубки. Увидев их, Сантьяго досадливо причмокнул губами и горемычно покачал головой. Некогда эти трубки соединял маленький мускулистый механизм – бензонасос. Всего несколько минут братва пыталась запустить динамо. Но безуспешно. Хотя на прошлой неделе бензонасос проверяли и всё работало изумительно.

Сантьяго погладил бак генератора, на котором под государственным знаком качества «Сделано в СССР» красовалась надпись «ЗУ-2», и почти шёпотом проговорил:

– Нет какого-то сраного маленького бензонасоса. И сразу туева гора геморроя. Столько стараний, столько трудов – и всё псу под хер.

– Да ладно, это почти ничего не значит. В масштабах Вселенной, – улыбнулся Антоша Солнце.

– Ну здравствуйте! Разумничались, бля: Екклесиаст, Вселенная. Во-первых, начнём с того, что в масштабах твоей сраной Вселенной праздник Солнцестояния кое-что да значит. Мы тут на Земле просто обязаны врубить сегодня священное техно во имя матушки-земли, пока она нас не стряхнула с себя, как клопов.