Розовый завод
Шрифт:
Я подошёл к фиолетовой, постучался и, услышав раздражённое:
– Кто это ещё там?!
Вошёл.
В кабинете обнаружились два менеджера.
Один за большим, буквой «Т», столом, второй за крохотным столиком у входа.
– Я по поводу звонка. Меня пригласил на работу Феофан Альбертович Кукушкин. Поднимать российский автопром.
Квадратный человечек за большим столом пристально посмотрел на худого высокого с длинными усами брюнета и сказал:
– Феофан Альбертович, вы у нас уже, как бы, на работу приглашаете?
– Ну…
Квадратный уставился на меня растерянно.
– Горохов?
– Да, – улыбнулся я. – Лудислав Святозарович.
– Что же вы сразу не сказали! Конечно же, помню. Скажите, а вы случайно нашему, скажем прямо, министру, не родственник, в некоторой степени?
Я не понял, какой министр и пожал плечами.
– Понимаю! Конфиденциальность! Поддерживаю, в определённом, так сказать, смысле. Присаживайтесь вот сюда, да не на стул! Что же вы, право! Вот кресло. Да. Удобно?
– Я хотел бы работать!
– Это успеете. Скажите, как вы относитесь к… гомофобам?
Странный вопрос! Ко всяким гомо у меня отношение конкретное! И я ответил:
– Не люблю!
– В каком смысле?
– Все эти западные веяния нам, российским людям, чужды! Я бы всех этих гомофобов!..
– Прекрасно, прекрасно. К гомофобам – отрицательно, – он что-то черкнул в бумагах. – Паспорт, диплом принесли?
– Да, вот, пожалуйста.
– Пока Феофан Альбертович всё оформит, в рамках компетенций… Возьми бумаги, Феофан… Ага, давайте чаю или кофейку?
– Кофе вредно. По телевизору объясняли. Для сердца опасно.
– Согласен. Тогда чаю?
– Да.
– Отлично.
Пока вода в сером чайнике набирала градус кипения, Феофан Альбертович всё оформил и вернул мне документы.
– С завтрашнего дня, – сказал он, – выходите на работу в магазин.
Я не понял, почему магазин, ведь меня пригласили на завод, и спросил:
– А почему в магазин, меня же пригласили на завод?
– Не переживайте! – вступился квадратный Юрий Кириллович, он тоже пил чай за компанию со мной из кружки с бело-синим, в технике гжель, Чебурашкой. – Это испытательный срок, в каком-то смысле. А вы, вероятно, хотели бы, допустим, в службу безопасности?
– Нет! – я почувствовал недопонимание. – Я хочу в цех! На завод! Я хочу сделать российский автопром лучшим в мире!
Кадровики переглянулись, и добродушный Юрий Кириллович похлопал меня по плечу.
– Молодец Лудислав Святозарович! Вот это, я понимаю, так сказать, порыв! Таких бы работников нам, например, десяток и всё – заткнули бы за пояс, фигурально выражаясь, и немцев, и корейцев. Да, Феофан Альбертович?
– Сто процентов! Заткнули и переткнули!
Глаза у обоих загорелись, сразу видно, как и я, одержимы идеей революции в автопроме, только вот не могут. Отдел кадров – не то место.
Я допил чай.
– Спасибо. Было очень вкусно. Во сколько мне быть на рабочем месте?
– Завтра в восемь ноль-ноль! – улыбнулся Юрий Кириллович.
– В восемь
Глава четвёртая. Территория продаж
Я подошёл к дремлющему заводу за тридцать три минуты до открытия. Солнце уже оторвалось от горизонта, заливая заводские корпуса жёлто-фиолетовыми лучами. Длинные таинственные тени вытянулись в сторону мелкого Азовского моря.
На всякий случай постучал в двери. Эхо запрыгало внутри по колоннам и перегородкам. Затихло. Никого.
Первый работник, мужчина в чёрном балахоне, появился без пяти восемь. Торжественно щёлкнул ключом, приоткрыл дверь и пристально посмотрел на меня.
– Вы к кому, молодой человек?
– Я на работу. Лудислав Горохов моя фамилия.
– Не помню. Возможно. Зайдите внутрь, подождите начальство.
Я вошёл. Перехватило дыхание. Копейки, пятерки, десюлики… Теперь это – моё. Я буду делать настоящие машины! Своими руками! Как же это… На ум просилось просторечное «круто», но душа требовала чего-то возвышенного. Я перебрал десяток синонимов, ни один не понравился. Ладно.
Ровно в восемь в дверях случился форменный затор. Протискивались по двое и даже трое одновременно. Пыхтели, кряхтели, тужились, но лица работников не светились недовольством или злобой. Привыкли люди. Понимают. Обычный рабочий момент. Как в стоматологии, когда ребёнок кричит за дверью, никто же не врывается с дубиной спасать. Все знают, что так работают врачи. Вот и здесь. Тесно, но надо же как-то начинать рабочий день.
Странно, но я не видел женщин. Или им разрешено приходить позже мужиков, или стоят, стесняются лезть в давку. Глянул в окно. Нет. Не стесняются. Одни мужики. Что в принципе и правильно. Работа здесь всё-таки суровая, по-настоящему тяжёлая. Не для хрупких женских пальчиков.
– Вот! – человек в балахоне подвёл ко мне высокого, судя по внешнему виду – руководителя. Синий пиджак господина не кричал вызывающе, как у всякого рода клерков, а успокаивал, настраивал на долгую и продуктивную работу. – Горохов его фамилия. На работу пришёл.
Я кивнул.
Мужчина осмотрел меня с ног до головы. Хмыкнул и оглянулся по залу.
– Игнат Павлович! – заметил он в стороне, где «пятаки» смыкались с «десюликами», молодого парня, чуть старше меня, в коричневых клетчатых брюках и ярко-красном галстуке на черную рубаху. Тот метнулся к нам:
– Да, Николай Петрович! Какие задачи на день?
– Вот, смотри. Человека надо пристроить. Горохов.
– Лудислав! – добавил я.
– Лудислав! – подхватил Петрович. – И имя редкое, и Сам просил поспособствовать.
– Сам? – удивился Игнат Павлович.
– Сам, – серьёзно кивнул Николай Петрович. – В продажи.
– Ого! Ну пойдёмте, Лудислав, в офис, поставлю, так сказать, цели и задачи.
Я проследовал за энергичным парнем по витой лестнице наверх, на этот раз не в фиолетовую, а в синюю дверь.