Розыгрыш с летальным исходом
Шрифт:
– Это что за прелесть?
– довольно спокойно спросила Яна. К Нильсу она питала слабость. Но никогда ее не показывала, скорее наоборот.
– Это Левушка, крысиный лев. Лев Борисыч по паспорту. Он уничтожит в доме и вокруг дома всех мышей.
– Только мышей? Ты уверен?
Нильс прижал свободную руку к груди, словно давал клятву: мол, вашего мужа Левушка ни в коей мере не обидит.
– А чем его кормить?
– Он сам питается. Мы будем выпускать его на ночь.
Еще не хватало! Но Янку самообслуживание Льва Борисыча вполне устроило.
– Я ж говорю - прелесть! И красавец
Угу. Особенно со стороны хвоста. В фас и про филь.
Что там за прелесть она разглядела? Самые красивые животные, по-моему, это лошади, собаки и кошки. Янка, правда, добавляет к ним и змей. Из-за солидарности, что ли? Или по сходству характера и мировоззрения? А теперь вот и раскормленная каннибальская особь попала в красавцы. Да, верно сказано: чем хороши старики и женщины? С ними не соскучишься…
…С Нильсом в нашей избе стало еще домовитее (Льва Борисыча я изолировал на терраске). Яков Ильич был чрезвычайно вежливый и тактичный старичок. Он помогал Янке на кухне, а на меня действовал, как последняя за день сигарета перед сном. Или первая рюмка поутру.
– Как я вам завидую, Леша, - высказался однажды Нильс, когда Янка разбила очередную чашку и во весь голос обматерила ее осколки.
– В чем же, Ильич?
– Наконец-то нашелся человек, который и мне позавидовал.
– У вас такая славная жена. Она вам и верный друг, и преданная любовница… - Тут я хмыкнул.
– А я в этом смысле обделен судьбою. Всю жизнь один.
– Еще не поздно, Ильич, - опрометчиво заметил я.
– Вы таки смеетесь.
– Нильс с грустной улыбкой покачал головой.
– И черт меня дернул высказываться!
Славно мы жили. Тихо и мирно. Не считая, конечно, Янкиных боев на кухне - она никогда не ладила с бьющейся посудой.
Но все это было похоже на затишье перед бурей; на штиль перед неизбежно надвигающимся ураганом.
И мы не знали, что зародился он далеко от наших Пеньков. И зародился в результате самого обыденного события, из-за одной совершенно невинной фразы. Которая, кстати сказать, уже была произнесена…
«БИКИНИ»
Он назывался как-то странно: «Этнографический ансамбль экзотического танца „Бикини“. Почему именно „Бикини“? Назвались бы проще - „Трусики“, например. Или еще точнее - „Без трусиков“. Впрочем, нынешнего зрителя ни трусиками, ни без трусиков не удивишь. Тем более какими-то „Бикини“. Что-то такое невразумительное, неопределенное. Двусмысленное даже.
А в общем-то, ансамбль как ансамбль. Не намного хуже других. Не «Березка», конечно, не моисеевский. В Кремлевский дворец его не приглашали. В ГКЗ «Россия» тоже не пускали. Но поклонников своих он имел, сборы делал неплохие. Вполне профессиональный по своему составу. Шеф-импресарио (он же менеджер) - культурный человек, бывший океанограф или океанолог. Талантливый хореограф-профессионал, благородный пьяница по призванию. Реквизитор - откровенный алкоголик. Декоратор - наркоман в недавнем прошлом. Трудились в труппе и профессиональные балерины. Были в ней и профессиональные проститутки. Которые таковыми себя не считали. Кстати, и балеринами тоже. Ну, да это не так важно. Мало ли кем ты себя не считаешь.
Так что в целом «Бикини» был ансамблем вполне профессиональным. Во всех отношениях. И специализировался, в основном, на полинезийских, папуасских, африканских танцах. И предстояло ему в ближайшее время подняться на новую ступень в своем творчестве, проявить свой профессионализм, так сказать, на практике…
Полутемный зал. Идет репетиция. Сдвинуты к стенам столики для посетителей. На них (на столиках, а не на посетителях, которых сейчас здесь, естественно, нет) вверх ножками - стулья. Подиум ярко освещен: две кадки с пальмами, густая искусственная зелень с яркими цветами на заднике.
Смуглые девушки с черными волнистыми волосами по плечам, в одних трусиках и веночках на шее, едва прикрывающих грудь, кружат в каком-то странном танце: не то ведьмы в хороводе, не то наяды в лунную ночь. Парни, тоже в одних трусиках, под пальмами бренчат струнами гитар и дрыгают ногами.
В глубине зала распахнулась дверь. В светлом проеме - три силуэта, шеф и его охрана. Во рту шефа - загасшая изжеванная сигара.
– Стоп! Стоп!
– Хлопок в ладоши.
– Лапочки-деточки! Девочки! А также отчасти мальчики! Все сюда. У меня потрясающая новость!
В ответ - молчание. Хорошая новость для шефа частенько ничего хорошего не обещает актерам.
– Я заключил изумительный контракт! Всем составом отправляемся на гастроли.
Все равно - молчание. Гастроли тоже бывают разные. Например, в какой-нибудь глуши, где ни сникерсов, ни тампаксов, одни сифилисы.
– Мы отправляемся в кругосветное плавание на белоснежном семиэтажном лайнере!
На этот раз молчание обрушивается восторженным визгом. Девушки толпой срываются с подиума и возбужденно окружают менеджера. Он снисходительно улыбается, как добрый отец, приготовивший сказочный сюрприз своим окаянным деткам.
От смуглых девушек сильно пахнет рабочим потом и расплавленным этим потом гримом.
– Это еще не все! Проживание на теплоходе в течение всего рейса бесплатное, за счет компании, и возможность классных заработков.
Некоторые из девушек немного насторожились. За классные заработки порой очень дорого приходится платить.
– Все объясню позже: и права, и обязанности. Сейчас - все свободны, кроме «таитянок» и Милашки. Разойдись!
Девушки, разбившись на группки, оживленно обсуждая новость, разобрали разбросанный реквизит, скинули размокшие венки, похожие на кладбищенские, разошлись по гримеркам привести себя в порядок.
Охранники тем временем, по знаку менеджера, составили три столика в один, накрыли его на скорую руку. Такая щедрость шефа - в новинку, настораживает. Тем не менее вернувшиеся в зал девушки с веселым щебетом и неизбежной перебранкой расселись за столом. Во главе которого стоял шеф с бокалом в руке.
– Вам, девочки, особая роль в этом круизе. И сыграть ее нужно безупречно. Там, как говорится, под «фанеру» не споешь. Если вам это удастся, вы все обеспечены на всю жизнь.
– А вы, Серж, на все две?
– ехидно уточнила вредная Нинка, самая старшая в труппе. Ей уже к тридцати, а ее карьере - к полуночи.