Розыгрыш с летальным исходом
Шрифт:
– Не дерзи, Нинель. Послушай, все слушайте.
– И, понизив голос, он подробно рассказал о сути предстоящей репризы. Вернее, о сложном многоплановом спектакле, который им предстояло сыграть на острове в Тихом океане во славу искусства и денег.
Слушали его внимательно, замерев. В глазах попеременно: надежда и сомнения, недоверие и восторг, скрытая насмешка и нескрываемое восхищение. Но больше всего удивления.
– Да вы в своем уме, шеф?
– вскочила Нинка.
– Не дерзи, Нинель. Если сомневаешься в себе или во мне - оставайся. Хоть в мюзик-холле, хоть просто
Один из охранников подходит к ней со спины, наклоняется и шепчет в самое ухо. Нинель бледнеет и прикусывает губку.
– Вопросы есть, лапочки-детки?
– Шеф садится и раскуривает сигару.
Вопросов было много, но никто из девушек не мог решиться первой. И, несмотря на предупреждение, опять бухнула Нинка:
– И сколько нам до главного спектакля там припухать? Под вашими пальмами?
– Сколько надо.
– Шеф дал исчерпывающий ответ.
– Но скучать не будете, обещаю. У вас периодически будут гости…
– Клиенты?
– зло уточнила Нинка.
– У тебя, Нинель, клиентов не будет, - так же зло отозвался шеф.
– Ни по роли, ни по возрасту.
– Он почмокал губами, пытаясь раскурить сигару.
– Всех касается: без клиентов нам не обойтись. Это что-то вроде репетиций. Причем каждая из них - генеральная. Все должно быть натурально.
– Значит, переходим, девушки, - сказала, вздохнув, красавица Жанна, - с подиума в бордель. Со сцены - в койки.
– Можно подумать, - фыркнул шеф, едва не уронив сигару в тарелку, - можно подумать, что вы тут монашками жили. В строгом посту.
– Он потыкал загасшую сигару кончиком в пепельницу, раскрошил.
– Имейте в виду, детки-лапочки, все дни пребывания оплачиваются командировочными. Присутственные дни, при обслуживании клиентов, - по двойному тарифу. Вам такие ставки и в новогоднюю ночь не снились. И кроме того, все, что подарит клиент, - все ваше, до цента. Никаких отчислений, никаких комиссионных сборов.
Тут, как примерная школьница, подняла руку Милашка. Она же - Тутси, Малышка, Малявка, Литр-герл. Невысокая, даже маленькая, худенькая, как подросток, но с большой грудью, с наивным, хорошо отработанным взглядом больших голубых (кукольных) глаз - развращенная невинность. Она пользовалась особым успехом у пожилых, уже подпорченных мужчин.
– У меня - главная роль, - с легкой картавинкой произнесла она и потупилась.
– Да, Милашка, нужно будет раскрутить одного мужичка по полной программе. Так сказать, под расстрел его подвести. А потом помиловать.
– Пожилой, противный… Компенсация к окладу.
– Голубые глаза приобрели стальной оттенок.
– А тебе мало обещано?
– возмутился шеф, он не любил такой торговли.
– Состав баксов в наследство! Тебе мало?
– Так вы ж все заберете, - с хорошо разыгранным простодушием хлопнула глазами Милашка Тутси.
– Ну… Как это все? Не все, конечно. Процентов семьдесят от капитала. Десять - тебе. Двадцать - на всех «таитян».
– Десять?
– Опять глазки с лязгом, как у фарфоровой куколки, щелкнули.
– Это скромно, Серж.
– Триста миллионов скромно?
– искренне удивился шеф.
– Такая кроха -
– Когда это будет… А если б прямо сейчас, мне бы и одного миллиона хватило.
– Все!
– Шеф шлепнул ладонью по столу так, что даже подскочила раздавленная в пепельнице сигара.
– Все! Аванса не будет! Еще вопросы?
Вопросы от «последних героев» посыпались чисто бытовые: жилье, питание, питие, развлечения. Шеф терпеливо отвечал, ни разу не проколовшись, - видно было, что все тщательно продумал и отчасти уже обеспечил. Во всяком случае, двухместные каюты на «Олигархе».
– И последнее.
– Он достал сигару взамен раздавленной.
– Главный клиент - лопух. Старый еврей. Богаче всех на свете. Но с ним будут еще двое…
– Охранники?
– В некотором роде. Опасные, крутые мужики. Не дай вам бог, девочки-лапочки, проколоться. Я бы посоветовал вам, вот тебе, Жанночка, и тебе, Мариночка, замкнуть их на себя. Взять на короткий поводок. Впрочем, все решите на месте. Работать творчески, с огоньком, с изюминкой. Ведь вы артисты, а не банщики. Возникающие по ходу проблемы разводим вместе - я буду все время рядом.
– Тут он встал, все его терпеливое добродушие исчезло. Будто его и не было. Морщинки вокруг глаз исчезли, сменились холодным пустым взглядом: - Если не сделаете, все там останетесь.
– Утопишь, что ли?
– криво усмехнулась Нинка.
– Зачем?
– Шеф сделал вид, что безмерно удивился.
– Оставлю без обеда. Месяца на два. И вы сами друг друга скушаете. Без следа.
– Закурил, пустил в потолок колечко за колечком.
– На этом все. Завтра в десять репетиция. Все свободны.
– Подозвал взглядом охранника: - Декоратора, костюмера, реквизитора. И этого… Как его? Хормейстера.
– Хореографа, - поправила в дверях вредная Нинка.
Выйдя из здания, Нинка села в машину и, отъехав квартал, не останавливаясь, включила мобильник, ласково заворковала с холодными тревожными глазами:
– Это Дина. Сгораю от любви. Где? Когда? Целую, милый.
Оперативная информация: «Источник сообщает, что туристическая фирма „Колумб“ (кругосветка для VIP-персон) ведет подготовку к организации на ряде островов Тихого и Атлантического океанов сети публичных домов. В этих целях интенсивно подбирается спецконтингент. Ник.»
ДЕРЕВНЯ ПЕНЬКИ
Смеркалось. В ветвях старых берез среди листвы уже посверкивали ранние звезды. Небо за лесом начинало зеленовато светлеть - вставала луна. Замелькали над крышей дома, робко, чуть слышно попискивая, летучие мышки.
Тишина и прохлада заполнили всю пустоту мира.
Старина Нильс, сидя на корточках, покряхтывая, ладил на крыльце самовар, щипал лучину, пихал ее в пропахшую гарью трубу. Янка где-то в доме чем-то брякала, звенела, стучала и отчетливо ругалась - воевала по обычаю с посудой и другой утварью. Давняя, незатухающая вражда.
Из трубы самовара густо повалил белый дым, старик Нильс закашлялся и стал протирать заслезившиеся глаза.
– Кто-то едет, - сказал он, вставая и всматриваясь в конец аллеи.
– Похоже, к нам.