Рубенс
Шрифт:
Книга Р. Авермата о Рубенсе не является исследованием творчества художника, хотя автор, естественно, часто касается этой темы, — ее, скорее, можно назвать лирической биографией великого человека, увиденного, согласно утверждению автора, якобы таким, каким он был на самом деле, лишенным ореола легенды, то есть в совокупности черт добра и зла, противоречий и сложностей, недостатков и достоинств. Это явно сочинение писателя, а не исследование историка искусства, а потому субъективный домысел и полет воображения играют здесь большую роль, нежели строгая взыскательность и объективность суждения, являющиеся неотъемлемым и непременным условием всякого научного труда.
За последнее столетие в самой Бельгии можно наблюдать целую плеяду ученых-рубенсистов, посвятивших себя целиком изучению творчества гениального соотечественника, начиная с М. Росеса и кончая крупнейшими исследователями наших дней, такими, как Р. д’Юлст и Ф. Бодуэн. Авермат ставит перед собой совсем иные задачи.
Известный бельгийский беллетрист увлекся несравненно более, нежели анализом творчества, своеобразием пройденного Рубенсом жизненного пути, яркой необычностью его судьбы, психологической подоплекой действий, поступков, решений, раскрытием человеческой сущности художника в многообразии форм проявления его духовной жизни и характера. Р. Авермат придерживается в основном строго
Рубенс был наделен сильным умом, необыкновенной политической зрелостью, трезвым видением сути исторических ситуаций и реальных возможностей современников. Его письма полны беспристрастных и точных оценок, пронизаны чувством горечи и возмущения тем, что судьбы мира находятся в руках «юнцов», молодых и бездарных королей Франции. Испании и Англии — Людовика XIII, Филиппа IV, Карла I. Он принимает активное участие в дипломатической деятельности — по требованию эрцгерцогини Изабеллы, и не из тщеславия, а потому, что во Фландрии не оказывается более умного, способного и дальновидного политика, обладающего не только подлинной и бескорыстной заинтересованностью в судьбе своей страны, но и всеми данными для такого рода дела. Награды же, им полученные, в том числе дворянство, ничтожны для человека такого масштаба, как он, и, может быть, впервые были даны за истинные заслуги. Легенда о Рубенсе, сложившаяся в XVIII веке и во многом опиравшаяся на домыслы его поздних биографов, к сожалению, существующая и по сей день, на самом деле ошибочна там, где она рисует великого художника баловнем судьбы, вытянувшим счастливый жребий, уничтожая истинный облик великого труженика, человека гигантского трудолюбия и работоспособности, обладавшего невероятной волей, собранностью и самодисциплиной. Принято богатство Рубенса ставить ему чуть ли не в вину, забывая, что он добыл его собственными руками. Иногда пишут о нем как о буржуазном выскочке, человеке неистощимого честолюбия, жадно стремившегося к славе. Часто в тоне чуть ли не осуждающего упрека рассказывается о том, как он привлек к сотрудничеству многих талантливых живописцев, хотя не только у Рафаэля и многих итальянских мастеров, но и у антверпенских живописцев XVI столетия были большие мастерские. И если он дорого ценил свой труд, то последний стоил того, и Рубенс, будучи, по существу, свободным художником, ценя превыше всего свою независимость, требовал настоящего уважения к своему ремеслу живописца и высшей его оценки.
В феодальном мире XVII столетия с его сословными предрассудками и сложно разветвленной иерархией ценностей, где принимались во внимание лишь заслуги происхождения, где презирали всяческую деятельность, кроме придворной и военной, Рубенс занял по праву своей одаренности, по уму и личным качествам одно из видных мест, с гордостью и благородством отстаивая достоинство человека творческого труда. И возможно ли измерять поистине ненасытную жажду творчества, которой был одержим Рубенс, мерой удовлетворенного тщеславия или стремления к деньгам и славе? Подобные свойства, как правило, обычны для заурядных людей и ценятся лишь посредственностями, и если бы они были главными в его натуре, то проявились бы с неумолимой жестокостью и явностью в искусстве, которое, как чуткий барометр, улавливает и выдает пустоту, фальшь, недобросовестность. Делец и сребролюбец никогда не смог бы внушить нам то мощное чувство щедрости и радости жизни, ее широты и полнокровности, ее бесценной свободной сущности, которые мы ощущаем перед картинами Рубенса. Высокое этическое содержание искусства является лучшей характеристикой нравственного мира его создателя.
К счастью, Роже Авермат оказался в плену неотразимого обаяния ума и таланта Рубенса настолько, что не смог осуществить свой первоначальный замысел до конца.
Рубенс родился в Зигене 28 июня 1577 года в семье бежавших от испанского произвола потомственных жителей Антверпена. Великие тяготы и испытания начались для его родины десятилетие назад с восстания иконокластов-протестантов, разгромивших католические церкви и уничтоживших множество предметов культа, в том числе и живописные алтари. Приверженцы широко распространившейся в Нидерландах протестантской веры стремились подорвать и уничтожить влияние католической церкви, оплотом которой в Европе был испанский абсолютизм. Этот взрыв народного возмущения, принявшего религиозную окраску, был вызван бесчинствами испанских административных властей, попранием законных прав и чувства национального достоинства свободолюбивого нидерландского народа.
Нидерланды входили в состав империи Габсбургов с 1482 года, после смерти Марии Бургундской, последней представительницы прежде правившего страной рода герцогов Бургундских. Супруг Марии Бургундской Максимилиан I Габсбург оказался новым фактическим правителем страны, а также был избран германским императором. Его сын Филипп I Красивый женился на Хуане Безумной, единственной дочери Фердинанда Кастильского и Изабеллы Арагонской, и стал королем Испании. Его внук, испанский король и германский император Карл V, знаменитый полководец, расширил владения своей империи настолько, что появилось крылатое выражение о ее обширности — «в ней никогда не заходит солнце». Отрекшись от престола в 1555 году, Карл V передал своему сыну Филиппу II владение Испанией и Нидерландами, в то время как его брат Фердинанд получил титул императора и власть над немецкими землями.
Габсбурги проводили политику подавления национальных интересов независимых богатых городов Нидерландов. На протяжении первой половины XVI века повсюду росло недовольство и протест против уничтожения городских привилегий, введения тяжелых, обременительных налогов, экономической дискриминации страны. Карл V неоднократно расправлялся в Нидерландах с народными волнениями, которые усилились после воцарения Филиппа II. Еще более жестоко, чем его отец, этот безжалостный фанатик и изувер преследовал еретиков-протестантов, подвергая массы людей пыткам и казням. Особенно террор усилился в 1567 году, когда в страну пришел с войском «кровавый герцог» Альба и последовала цепь жестоких указов, репрессий, уничтожений. Вот тогда Ян Рубенс со своей еще немногочисленной семьей вынужден был покинуть Антверпен. Его жена и дети возвратились на родину только после его смерти и окончательно поселились в Антверпене в феврале 1589 года. Петер Пауль Рубенс учился недолго в школе Р. Вердонка, где, по всей видимости, были закреплены его знания латыни, истории, древней литературы, первым знакомством с которыми он был обязан, вне всякого сомнения, своему высокообразованному отцу. Вполне допустимо предположение, что обучение рисованию он начал еще в детстве у своего старшего брата Яна Баптиста, который в Кёльне в 1583 году был записан как ученик живописца, а в 1586 году уехал в Италию; сведения о нем прекращаются после 1601 года. По собственному признанию Рубенса, он копировал в детстве гравюры Т. Штиммера, был увлечен А. Дюрером, Г. Гольбейном. Ныне известны его ранние рисунки с Бургкмайра, Бальдунга Грина, Вайдица. В 1590 году он ненадолго стал пажом графини Лалэнг. У многих невольно встает перед глазами образ Керубино, и пребывание у графини Лалэнг представляется особой школой хороших манер, чуть ли не благом, свалившимся на плебея Рубенса, который на самом-то деле, по словам его же матери, был вынужден с ранних пор зарабатывать себе на жизнь, как и его брат Филипп.
В 1591 году Рубенс начинает обучение живописи у Тобиаса Верхахта, пейзажиста, затем вскоре переходит в мастерскую Адама ван Ноорта, следующие же четыре года проводит у Отто ван Веена, известного в то время художника. Сама смена учителей говорит о неудовлетворенности быстро развивающегося таланта юноши, жаждущего все большего раскрытия тайн и навыков живописного мастерства. И действительно, каждый последующий из этих художников оказывался одареннее и образованнее предыдущего и, стало быть, мог больше дать ученику, ищущему широких и основательных знаний. Вне всякого сомнения, жадное стремление к совершенству мастерства — это свойство Рубенса, столь определяющее его натуру (достаточно вспомнить, как он, будучи уже в зените славы, делал для себя копии с Тициана), проявилось уже в раннюю пору творческого становления. Уже семнадцатилетним юношей Рубенс оказывается у Отто ван Веена, обладавшего обширными познаниями в искусстве, проведшего пять лет в Риме, стало быть, входившего в кружок антверпенских «романистов», большого знатока античности и итальянского искусства. В период с 1594 по 1600 год их связывает, как кажется, тесная дружба, которая, однако, не возобновляется после возвращения Рубенса из Италии, более того, Отто ван Веен вскоре покинет Антверпен и переселится в Брюссель. Склонный к рассудочной манере, любитель аллегорической живописи, ван Веен возмещал отсутствие большого таланта пространной эрудицией. Ранние произведения Рубенса несут, несомненно, следы его влияния, но они лучше построены и скомпонованы.
Формирование Рубенса происходило в художественной среде Антверпена, имевшей давние и прочные традиции живописного ремесла. Но в 90-е годы XVI столетия Антверпен перестал быть тем выдающимся международным центром, где происходила встреча как бы разных художественных культур благодаря обилию приезжавших в этот портовый город иноземцев, где свободно уживались разнообразные художественные тенденции, где работало множество мастеров, целые мастерские. Главенствующим направлением в Антверпене в 80–90-е годы стал поздний маньеризм с его пристрастием к аристократическим утонченным образам, наделенным нервозной одухотворенностью, и с предпочтением к декоративным цветовым и композиционным решениям. Его главой был Мартин де Вос, известный живописец, пользовавшийся широкой славой в свое время. Любопытно, что Рубенс не пошел или не был взят в его мастерскую, точнее сказать невозможно, — во всяком случае, их пути не скрестились.
В 1598 году Рубенса приняли в гильдию св. Луки с правом быть свободным художником. Возможно, в 1599 году он участвовал в исполнении триумфальных арок по случаю въезда в Антверпен новых наместников Южных Нидерландов — эрцгерцога Альберта и эрцгерцогини Изабеллы. Руководителем работ был его учитель Отто ван Веен. В этот период Рубенс создает уже самостоятельные произведения, о которых упоминает его мать в своем завещании. Ныне их идентифицировать весьма трудно, однако в последние десятилетия сделано много попыток отыскать эти ранние работы Рубенса и определить их место в его эволюции. Вероятно, около 1599 года была создана картина «Адам и Ева» (Дом Рубенса, Антверпен), которая ныне считается работой молодого Рубенса. В картине преобладает интерес к обнаженному телу, пропорции которого кажутся несколько удлиненными. Она представляет собой живописную копию с гравюры Маркантонио Раймонди, сделанную им с ныне исчезнувшей картины Рафаэля. Выдержанная в холодных, светлых тонах почти эмалевидных, ровно наложенных красок, картина отличается строгой выверенностью линий, контуров, особой старательностью исполнения. Видно, как художник ищет живописно-пластические средства для более убедительной передачи весомости форм и четкого выявления структуры человеческого тела, изменяет на более жанровый характер жест Адама, теперь как бы принимающего на раскрытую ладонь протянутое Евой яблоко, дает иное соотношение фигур и пространства, укрупняя фигуры, уделяет много внимания пейзажу, отличающемуся поразительной тонкостью живописного письма. Из дошедших до нас портретов этого времени с наибольшей достоверностью Рубенсу может быть приписан «Портрет географа» (собрание Лински, Нью-Йорк), датированный 1597 годом и имеющий надпись имени художника на обратной стороне. Он исполнен под влиянием старой нидерландской портретной традиции, берущей свое начало в творчестве Яна ван Эйка, где главным образом акцентировалась жизненная выразительность лица и рук. В нем также заметно стремление к максимальной объемно-структурной трактовке форм и использование сильной освещенности лица для передачи эффекта блестящей кожи.