Рубин королевы
Шрифт:
И внезапно в скудном свете фонаря блеснула кровавая вспышка: рубин был здесь, подвешенный на золотой нашейной цепочке, и, казалось, смотрел на них, словно раскрывшийся во мраке ночи красный глаз...
Какое-то время друзья потрясенно молчали. Наконец Адальбер пробормотал охрипшим голосом:
– Послали тебя... Ты должен его взять. А я подержу крышку.
Альдо неуверенно протянул к трупу ставшую вдруг ледяной руку. Мягкими и осторожными движениями он нащупал застежку и расстегнул замочек, но цепочку трогать не стал, лишь снял подвеску, спрятал ее в карман, а взамен достал
– Я освятил его, – пояснил Альдо.
Затем он поправил, как мог, обрывки ткани, перекрестил тело и помог Адальберу положить на место тяжелую крышку. Не сговариваясь, друзья в один голос прочитали «De profundis». Оставалось лишь засыпать могилу...
Вскоре плита, а за ней и цветы юной незнакомки легли на прежнее место. Непосвященный человек ни за что не догадался бы, какую титаническую работу проделали здесь эти двое.
Совершенно обессилевшие, они рухнули на землю и лежали, приходя в себя, пока не утихло отчаянное сердцебиение. И тут где-то прокричал петух.
– Неужели мы всю ночь здесь провели? – удивился Адальбер.
И, словно небо ждало лишь этого сигнала, этих нескольких слов, оглушительный раскат грома раздался над их головами. В ту же минуту ослепительно вспыхнула молния, и тучи наконец прорвало. На землю хлынули потоки воды.
Хотя друзей защищали кроны деревьев, оба в одну минуту промокли насквозь. Впрочем, они и не думали прятаться от ливня, а наоборот, с каким-то дикарским удовольствием подставляли себя под струи воды, словно принимали новое крещение. После такой жары и такого труда это было чудесное ощущение...
– Уже светает, – опомнился наконец Альдо. – Пора возвращаться.
До машины друзья добрались по колено в грязи, но зато тела уже не хранили ни малейшего следа страшной работы, которую им пришлось проделать. Они разделись донага, разложили вещи, как могли, на заднем сиденье, завернулись в плащи и мгновенно уснули.
Они пробудились поздним утром; Дождь все еще лил. Мир вокруг казался однообразно серым и мокрым, но оба чувствовали себя бодро.
– Брр! – Адальбер встряхнулся. – Я зверски голоден. Мне необходим завтрак, а главное – крепкий кофе.
Альдо не ответил. Он развернул платок, вытащил рубин и теперь разглядывал его, положив на ладонь. Великолепный камень чудесного оттенка, оттенка голубиной крови, был, наверное, самым красивым из четырех, которые им удалось найти.
– Дело сделано, Симон! – вздохнул венецианец. – Остается узнать, когда и каким образом мы сможем отдать его тебе. Если только это вообще возможно.
Видаль-Пеликорн, в свою очередь, взял в руку драгоценность и покачал на ладони.
– И что будет с пекторалью? Если хочешь знать, я глубоко убежден в том, что Симон жив, я не могу поверить в его смерть. Слишком странно все это происходило – наверняка он сам подстроил. Вспомни, что он взорвал дом – значит, знал способ выбраться из него. И потом, машина, в которой Вонг должен был его ждать, она ведь исчезла...
– А мне трудно поверить в то, что он остался в живых и бросил на произвол судьбы слугу.
– Он не мог ничего поделать. Вонг нарушил приказание, вернувшись к дому, и Симон не имел права рисковать и возвращаться за ним. Держатель пекторали не вправе неосторожно играть собственной жизнью. А нам следует найти способ вернуть эту штуковину на ее исконное место. Камень великолепен, но сколько ужасов накопилось вокруг него! Подумай, ведь начиная с XV века он больше времени проводил на телах покойников, чем на живых людях... Мне не хочется долго на него смотреть...
– Так или иначе, я обязан отнести его великому раввину, чтобы он снял с рубина проклятие и тем самым освободил душу Сусаны. Он также скажет нам, что делать дальше. Сегодня вечером мы возвращаемся в Прагу...
– А как же Вонг?
– Мы зайдем к нему и предупредим, что один из нас вскоре за ним приедет. Потом посадим его на поезд Прага – Вена, а дальше – экспрессом до Венеции. Ты поедешь с ним, а я вернусь на машине...
Друзья оделись и отправились к Вонгу. Однако вопреки ожиданиям Морозини кореец наотрез отказался ехать в Венецию.
– Если мой хозяин еще на этом свете, он, конечно же, ищет меня, и ему не придет в голову отправиться в Италию. Если вы хотите мне помочь, господа, отвезите меня поскорее в Цюрих...
– В Цюрих? – переспросил Адальбер.
– У моего хозяина там вилла на берегу озера, а по соседству находится клиника, принадлежащая одному из его друзей. Тому самому, кто помог нам бежать. Там меня будут хорошо лечить. Там я и подожду... если только есть кого ждать.
– А если он не появится?
– Тогда я буду иметь честь и прискорбную необходимость обратиться к вам, господа, и мы вместе попытаемся найти окончательное решение.
Морозини кивнул в знак согласия:
– Как хотите, Вонг! Но будьте наготове! Дня через два или три я за вами приеду. Мы поедем «Арльберг-экспрессом» из Линца. А сейчас у нас есть еще дела в Праге...
– Я буду ждать, ваша светлость. И обещаю повиноваться... Я уже слишком горько пожалел о том, что не исполнил приказаний моего хозяина.
Войдя вместе с Адальбером в холл отеля «Европа», Альдо обнаружил неприятный сюрприз – в одном из кресел, прикрытый трепещущим крылом развернутой газеты, раскинулся Алоизиус С. Баттерфилд. Заметив прибывших, он тотчас же отшвырнул газету.
– Ах, какая радость видеть вас снова! – взревел американец, улыбаясь так широко, что можно было созерцать все великолепие фантазии его зубного техника, питавшего исключительное пристрастие к золоту. – Я уже начал беспокоиться, куда это вы подевались!
– Разве я обязан давать вам отчет о своих передвижениях? – с вызовом осведомился Морозини.
– Нет... Простите, если я неудачно выразился, вы же знаете, до какой степени мне хочется, чтобы дело у нас с вами сладилось. Когда я обнаружил ваше отсутствие, я был очень огорчен и даже подумывал отправиться в Венецию, но мне сказали, что вы собираетесь вернуться. И я решил вас дождаться.