Рубин Великого Ламы
Шрифт:
Оливье передал свою визитную карточку и в ту же минуту был приглашен в кабинет директора. Как и всюду в Лондоне, его имя было подобно волшебной палочке, которая открывала перед ним все двери.
Глаза мистера Стальброда, человека высокого роста, худого и непроницаемого, загорелись от любопытства. Он учтиво предложил стул посетителю.
– Милостивый государь, – начал Оливье, – я хочу поговорить с вами об одном интересном проекте. Вы строите корабли и, прибавлю, делаете это лучше всех в Великобритании.
Мистер Стальброд скромно поклонился.
– Я знаком с различными моделями ваших подводных миноносцев; три дня назад в Ричмонде я катался на чудесной лодке с электрическим мотором. Если бы мне нужно было построить подводное судно, я бы обратился к вам.
Дерош сдержал улыбку, увидев, как нижняя челюсть мистера Стальброда опустилась. Вся его физиономия выражала полнейшее недоумение.
– Ваши возражения, – продолжал Оливье, – я знаю наперед и беру на себя труд их опровергнуть. Мне известно, какой дурной славой пользуется воздухоплавательная машина; разумеется, вы легко можете принять меня за шарлатана или сумасшедшего. Но я не привык останавливаться перед общественным мнением! Я убежден в том, что у этой проблемы есть решение, и я его нашел. Большое счастье для меня, что я могу проводить опыты, не опасаясь затруднений в денежном отношении. И к вам я обращаюсь только потому, что мне нужны технические орудия. Будьте добры, уделите мне минуту внимания. Я прошу вас не отдать в мое распоряжение ваши мастерские, а лишь приготовить металлические детали, которые мне нужны. Позвольте добавить, что я мог бы осуществить свои планы во Франции, но у меня есть особенные причины обратиться именно к вам.
Мистер Стальброд молчал, по-видимому, ожидая технических объяснений. Оливье Дерош продолжил:
– Крылья птицы выполняют две функции: они поддерживают ее в воздухе, подобно бумажному змею, и приводят в движение. Исходя из этой предпосылки, мы должны признать, что воздухоплавание на аэростатах должно быть отныне совершенно отвергнуто. Следует руководствоваться принципом более естественного движения, а именно – создать горизонтальную плоскость, которая поддерживает летательный аппарат и позволяет ему скользить по воздуху. Для этого не нужно буквально воспроизводить устройство тела птиц с двумя крыльями по бокам. Построим нашу машину по плану, близкому к устройству бумажного змея, и приведем ее в движение посредством винта. Задача сводится к тому, чтобы винт по величине был пропорционален весу, который мы намерены поднять, и мог бы крутиться с достаточной быстротой.
При этих словах Оливье развернул свой сверток, вынул чертеж и разложил его перед Стальбродом. На бумаге была изображена летательная машина в виде большого рычага, укрепленного на вертикальном стержне; на конце рычага находилась конструкция, состоящая из легкой доски и винта.
– Вот это, – сказал он, – мой бумажный змей, снабженный двигателем. Такую машину называют аэропланом. Может быть, вы уже слышали о некоторых попытках инженеров. Мне известно, что аналогичные опыты производят в Америке. Мои исследования уже принесли положительный результат. Я знаю, что надо сделать, чтобы мой летательный аппарат развил скорость, необходимую для поддержания в воздухе аэроплана весом в шестьдесят пять килограммов. Кроме этого, что остается найти? Двигатель, который при наименьшем весе развивал бы наивысшую мощность. Новый ряд опытов позволил создать такой двигатель, образец которого и представлен. Возможно, уже завтра придумают более сильный мотор; я с уверенностью ожидаю нового усовершенствования. Но в настоящее время мною установлено, что двигатель, лучше всего отвечающий поставленной задаче, – это паровая машина высокого давления, около ста двадцати пяти килограммов веса на квадратный дюйм. Вот я и обращаюсь к вам с просьбой построить такую машину. Предупреждаю вас, что на осуществление своей мечты я смотрю вовсе не как на забаву, подобно некоторым французским строителям. Я попрошу вас взять на себя труд построить две паровые машины общим весом в тонну на двести сил. Этого достаточно,
Мистер Стальброд, пораженный логикой сказанного, молчал, делая на бумаге какие-то наброски.
– Я тоже не считаю осуществление этой задачи забавой, подобно некоторым французским строителям, – серьезным тоном сказал он наконец, – наоборот, мне это совсем не кажется невыполнимым. Решение вашей задачи, главным образом, зависит от топлива, которое вы намерены использовать для паровой машины.
– В качестве топлива я беру нефтяное масло, помещенный в несколько горелок. Не беспокойтесь о размещении газа и о конденсаторе для машины. Я знаю свое дело. Самое главное заключается в том, чтобы составные части машины – цилиндры, поршни, оси и винты – весили все вместе не больше тонны. Можно достичь этого, сделав составные части из закаленной стали, тонкой и упругой.
– Мы попробуем, – задумчиво сказал мистер Стальброд. – Будьте добры, передайте мне сами или пришлите с посыльным ваши подробные распоряжения, записав их на бумаге.
– Вот, прошу вас, уже готовая разработка с подробным планом, – ответил Оливье Дерош, разворачивая сверток с чертежами.
– Очень хорошо, сударь, мы все сделаем и, будьте уверены, осуществим все ваши желания.
В тот вечер Этель Дункан уже завершала приготовления к балу, когда к ней в комнату вошла мать.
– Посмотрим, исполнили ли вы мои указания, – сказала она, оглядывая критическим взором наряд дочери. – Не дурно! – прибавила она довольно.
Горничная будто нарочно медлила с уборкой, чтобы подслушать разговор матери с дочерью, так что госпожа Дункан вынуждена была произнести повелительным тоном:
– Томсон, вы больше не нужны мисс Дункан!
– Этель, – заговорила госпожа Дункан, как только закрылась дверь за разочарованной горничной, – мне нужно сказать вам несколько слов. Это чрезвычайно важно. Вы всегда приводите меня в отчаяние своими капризами и неизъяснимым упорством, с которым отклоняете все прекрасные партии. Вы вынуждаете меня отказываться от своих желаний. Леди Темпль между тем относится к вам по-дружески и интересуется вашей судьбой. Это ради вас она устраивает сегодня бал. Она хочет представить вам человека, во всех отношениях достойного; таково мнение лорда Темпля, а вы знаете, что в этом вопросе он заслуживает полного доверия. Во имя Бога, Этель, будьте благоразумны! Не разрушайте возникающих симпатий своим высокомерным поведением, вспомните, скольким вы нам обязаны! Я буду в отчаянии, если вы упустите такую блестящую и неожиданную партию… Вы даже не спросите, о ком именно я говорю!
– Разве это так трудно угадать? – заметила побледневшая Этель. – Без сомнения, речь идет о знаменитом человеке с рубинами!
– Отзывайтесь о нем получше. Это действительно мистер Оливье Дерош, которого мы видели, – произнесла дама с умилением. – Он человек с большими достоинствами.
– Слишком большими, – с иронией проворчала Этель.
– Знатного рода…
– Так он сам сказал!
– Любезный, образованный, вежливый, – продолжала леди Дункан, не слушая дочь.
– А его миллионы? Не забывайте о них, пожалуйста! – закончила Этель с презрительным жестом. – Все это удивительно, я согласна, но чего же вы, наконец, хотите от меня? Не могу же я умолять этого господина жениться на мне, чтобы раззолотить наши гербы и уплатить долги моего брата!
– Этель! Какой дурной тон! – воскликнула леди Дункан, которая, по обыкновению, в других находила дурным то, что сама ежедневно практиковала. – Кто вам говорит о таких бессмысленных вещах? Умолять! Разве с вашим именем и вашей наружностью нужно что-нибудь, кроме некоторой снисходительности? Для этого иностранца будет много чести (она вдруг забыла о необыкновенных добродетелях француза), что вы вообще удостоите его своим знакомством. Этель, вспомните о нашем положении, подумайте о тех унижениях, ежедневных оскорблениях, обо всех тех мучениях, которые мы вынуждены сносить. Подумайте, как обрадуется ваш отец, когда узнает, что вы счастливо устроились, что вся семья обязана вам!