Рубин
Шрифт:
«Чтобы оплатить это сокровище, тебе придется продать родовой замок в Кенте и всю коллекцию антиквариата, собранную предками», – цинично подумал Парди.
Тихонько фыркнув, он обратился к другой стороне зала: – Я слышу двадцать пять тысяч?
Поднялась еще одна рука.
– Есть двадцать пять тысяч. Кто предложит тридцать?
Остроглазый человек в костюме из тонкого синего сукна, сидящий в переднем ряду, сдержанным жестом подтвердил свою цену.
«Ваш вид мне также знаком, – подумал Парди. – Еще один чумазый владелец заводов из Йоркшира, несмотря на вашу прекрасную внешность и дорогое платье. Нет, «Глаз Шивы»
– Тридцать, – отрывисто бросил аукционист. – Кто-нибудь...
– Пятьдесят тысяч фунтов!
Громкий вздох раздался в зале, когда обычно уравновешенные представители лондонской элиты обернулись, чтобы посмотреть на покупателя, предложившего эту невероятную цену.
Парди ощутил бурный восторг. Конечно, этот темноволосый человек в безукоризненном, но небрежно повязанном шейном платке должен быть виконтом Сент-Сиром. Но его надежды были тут же разбиты, как только он узнал покупателя: британский чиновник в отставке, недавно вернувшийся из Индии, где он был губернатором Бенгалии, или это был Пенджаб? Не имеет значения. Все, что имело значение для Парди, так это то, что этот человек возвратился богатым, как Крез, с бесчисленными сокровищами, награбленными за двадцать лет правительственной службы. И, как было принято среди многочисленных представителей ее величества, этот человек получил титул по возвращении домой, как молчаливое подтверждение права набивать собственные карманы на государственной службе.
Ноздри Парди расширялись, улавливая опьяняющий аромат денег сэра Джона Хамфри. Да, возможно, он обойдется и без Сент-Сира.
– Пятьдесят тысяч, – повторил аукционист. – Я слышу – шестьдесят?
– Шестьдесят тысяч, – рявкнул владелец заводов из Йоркшира, забыв в азарте, что здесь вполне достаточно жеста.
Парди едва удержался от насмешливой улыбки. Жадный маленький выскочка, подумал он.
– Я слышу...
– Восемьдесят пять тысяч, – вмешался граф Беллингхем.
– Восемьдесят пять тысяч. Кто предлагает девяносто?
Беспокойная тишина овладела залом, прерываемая только шелестом атласа и свеженакрахмаленного полотна. Даже приглушенный шепот затих.
– Кто предложит девяносто? – поторопил Парди. «Будь я проклят, если позволю драгоценному камню уйти хоть на один шиллинг дешевле, чем за сотню тысяч!» Парди медленно повернул открытую шкатулку. Наступила полная тишина. Напряженность в комнате росла.
– Девяносто тысяч? – повторил он, оглядывая собравшихся.
И вот уголком глаза Парди заметил движение в конце второго ряда. А, это было лицо, которое он хорошо знал, как и многие в Лондоне. Прикрытые тяжелыми веками глаза и полные чувственные губы. Мужчина небольшого роста в костюме, который никогда, казалось, не соответствовал усилиям дорогих портных. Руки с тонкими пальцами, которые выглядели слишком белыми, чтобы быть способными на чудовищные дела, приписываемые ему на трех континентах. Джеймс Ракели, принц-купец с Ломбард-стрит. Кажется, так газеты окрестили его в прошлом году, припомнил Парди. Громадное состояние этого человека было приобретено при помощи сомнительных сделок, слишком многочисленных, чтобы перечислять их, следы которых тянулись через всю Европу, начиная с Крыма, и дальше, к неприступным Гималаям.
Опиум в Калькутте. Сапфиры на острове Цейлон. Оружие мятежникам, участникам тайпинского восстания, наводнившим юг Китая, спасающимся от работы на
Все эти предприятия не стоило исследовать слишком пристально, как убедился уже не один неудачный конкурент. Ходили слухи, что Ракели и Сент-Сир один или два раза столкнулись где-то на Востоке. И что Ракели сильно пострадал от этих столкновений. Возможно, именно поэтому он всегда носил перчатки на публике. Это было столкновение, на которое стоило бы посмотреть, подумал Гораций Парди.
И теперь принц-купец имел виды на этот рубин?
Глаза аукциониста заблестели. Говорили, что этот мужчина имел вкус к редким и красивым вещам и неограниченные суммы, чтобы оплачивать свои прихоти. А в последнее время, опять же по слухам, Ракели был обеспокоен поисками жены знатного происхождения, чтобы посредством брака приобрести респектабельность.
Возможно, он даже планировал использовать рубин, чтобы завоевать чью-то благосклонность. Да, это стоящий клиент, решил Парди.
– Девяносто тысяч фунтов, – повторил он, чувствуя нарастающую напряженность в зале.
Герцог резко наклонился вперед. Два молодых графа нахмурились – они достигли предела своих возможностей. Глаза Парди обратились к другим покупателям. Владелец заводов тревожно дергал пальцами свой воротничок, а лицо отставного чиновника было покрыто пятнами.
Превосходно! Теперь пора подлить масла в огонь. Как было заранее условлено, аукционист сделал незаметный жест своему помощнику, который немедленно вышел вперед с пергаментным конвертом на серебряном подносе. Парди тщательно разыграл видимость удивления, когда он разорвал конверт и просмотрел чистый листок бумаги.
– У нас появился еще один покупатель, леди и джентльмены. Покупатель, который предпочитает остаться анонимным.
– Сент-Сир!
– Пэйджен! Это наверняка Деверил Пэйджен.
Слова вырвались из десятков уст, как и рассчитывал Гораций Парди. Как легковерны эти люди, поверившие даже такой старой уловке, как эта. Быстрым движением он свернул лист бумаги, сунул его в конверт и положил в карман.
– Предложено сто двадцать тысяч. – Это была рискованная игра, конечно, но Парди был уверен, что трюк сработает.
Вздох пронесся над украшенной драгоценными камнями толпой. Молодой граф Беллингхем резко выругался. Не заметив, что конверт выскользнул из кармана и упал на пол, Парди продолжал торги.
– Итак...
В пятом ряду энергичным жестом отозвался сэр Хамфри.
– Сто тридцать, – протянул Парди нараспев, уже представляя изящный городской дом, который он купит на Регент-стрит. «Боже, благодарю тебя за жадность этих людей», – подумал он. Но при этом едва сдерживался от ликующей улыбки на болезненном лице. – Сто тридцать тысяч от джентльмена в пятом ряду. Предложит ли кто-нибудь сто сорок тысяч?
Владелец заводов поднял руку:
– Сто сорок тысяч.
– Даю сто семьдесят тысяч! – объявил сэр Хамфри, его щеки покрылись пятнами пурпурного цвета.
Плохое сердце, решил Парди. Результат неправильного питания в Индии, вне всякого сомнения. Или, возможно, изобилия индийских красоток легкого поведения. Глаза аукциониста прищурились, он молился, чтобы сердце этого человека выдержало максимальную предложенную цену. Парди дотянулся до рубина, поворачивая шкатулку в лучах газовых светильников.