Руина, Мазепа, Мазепинцы
Шрифт:
пример приводил бывшего французского маршала Геброна, снявшего с себя монашеский сан: когда он умер, то бесы ликовали, душу его в ад несли. Хмельницкий получил это письмо в Кор-
сунс, будучи уже на походе в левобережную Украину, и отвечал
на него длинным письмом, наполненным школьною болтовнёю, где ни к селу, ни к городу приводились имена Перикла, Улисса, Брута и других античных героев, но о себе, о своих видах, намерениях и побуждениях Юраска почти не говорил и только
вскользь привел указание на 19-й стих 48 главы Бытия, а в
заключение выразился так: <никогда не пиши ко мне, превысо-
кость твоя, чтобы не раздразнить шершней>.
Не удались попытки обратить на истинный путь заблудшего
Хмельницкого: Юраска с татарами перешел на левый берег
Днепра1. Первое местечко, которым он овладел, была Веремеевка: там Козаков не было вовсе, а мужики не в силах были
обороняться и потому сдались. За Веремеевкою последовали Чигрин-
Дуброва, Горошин, Городище, Жовнин. Хмельницкий писал в
своем универсале: <не отговаривайтесь и не медлите, приказываю
вам идти на житье за Днепр с семьями и пожитками; там будет
вам назначено место по нашему отеческому радению; а не
пойдете, так увидите над собою такое, чего я вам не желаю>.
Сдавшихся в числе трех тысяч Хмельницкий приказал водворить
в Жаботыне. Другие, назначаемые к переселению, отпрашива-
1 Число пришедших с ним молва считала тысячами (Арх. Юст., кн.
50, л. 751), но один современник малороссиянин по этому поводу
выразился так: <у нас в Украине народ как послышит, что пришли татары, тотчас потревожится и сам не зная куда бежит. С вором Юраскою пришло
каких-нибудь сот пять или семь, а нашим кажется тысяч семь> (Ibidem, л. 479).
349
лись, указывая на зимнее время, и давали обещание непременно
перейти весною. Многие из таких оказались уроженцами
правобережной Украины; недавно в разные годы по доброй воле
перешли они на левую сторону от ненависти к польскому
панству, а потом от страха быть под бусурманским владычеством, но, поживши на левой стороне, многое там им не полюбилось
и они стали порываться на прежние пепелища, примиряясь с
мыслью, что очутятся в турецкой державе. Турецкой власти
близко над собой они не испытали, а польских панов уже не
боялись, зная, что король уступил весь край Турции1.
Переяславский полковник еще 5-го ноября, до появления Хмельницкого, писал к гетману, что расположил в разных побережных городах
сторожевые козацкие отряды для удержания легкомысленного
народа.
27-го января из-под Жовнина Юраска послал универсалы в
городки Миргородского полка, требуя, чтобы к нему присылали
выборных людей с поклоном, и грозя скорым пришествием
турецких войск, после чего уже не будет пощады. Между тем
Яненченко подходил к Лубнам, где заперлись лубенский
полковник Ильяшенко и охотный Новицкий: они с козаками при-
– сягнули стоять крепко, но, по выражению гетмана, нашлись
малоумные, которые стали склоняться к Хмельницкому. К
счастию, против Хмельницкого шли миргородский и полтавский
полковники с своими полками, а за ними Косагов из Сум; сам
гетман выступил уже из Батурина и был в Конотопе. Полтавский
полковник Левенец напал на Хмельницкого под Жовниным и
заставил отступить к Лукомле; простояв там три дня и не
успевши склонить жителей к сдаче, Юраска ушел за Днепр с 300
татар, а за ним последовал Яненченко. которого под Лукомлею
чуть было не застрелили и которого спас только панцырь.
Перешедши за Днепр, Хмельницкий отправился наскоро в свой
Немиров, а Яненченко в свой Корсун; крымские же салтаны, прибывшие помогать Юраске, разошлись: Калга с исхудалыми
лошадьми пошел в Крым, а Нурредин с 7.000 орды снова
перешел на левую сторону, ударил на городки^ Миргородского
полка, наловил яссыру, но на возвратном пути под Менжелеевкою
– 1 В гетманском письме в Приказ говорится: <тое стороны Украины
жители, хотя на сей стороне беспрестанно за сторожею у меня обреталися, однакоже беспрестанно различных способов употребляя, многие
вывозились опять за Днепр на житье, не опасаясь, что заднепровская сторона
через полные договоры поступит также в турскую державу, а к господам
полякам никто из них не прибегает: знатно, же тягчайши суть чрез то
над бусурмана, когда насильственно, что всему свету явно есть, и ныне
неволят православных к своей унии, бусурманы же в неволи будучим
христианам разумливии того не чинят, чтоб их имели чему не достоит
приневоливати> (А. И. Д., св. 51, № 6).
350
напал на него Косагов с царскою ратью и с козаками, приданными гетманом из полков Гадяцкого, Миргородского и
Компанейского. Они отняли яссыр, овладели татарским знаменем и
чуть было не схватили самого салтана Нурредина: раненый из
лука, он с остатком своей орды поворотил не по дороге, а прямо, по полям, пролагая себе новый путь в снегах, и так добрался