Руина, Мазепа, Мазепинцы
Шрифт:
величества просим унижене милостивого респекта, абы тая земля пустая, яко
наша власная, при нас была вечным постановленем утвержена. Нехай бы
при такой вас пресветлейших и наияснейших монархов о вечном мире
радости и наш народ премилосердым их царских величеств призрением
и милостию вашего королевского величества тоеи земли будет утешен и
жебы теперь коли неприятелей за границею шукати належит, Войско
Запорожское домашних своих по отцах, дедах и прадедах власностей не
отпавши веселымы серцами и охотными одвагами в промыслах военных
предлежащих ставати могло> (А. И. Д., подлинник, № 487).
383
королю Гречаного с этим письмом, гетман при старшинах
говорил: <Не так оно станется, как Москва в мирных договорах
своих с ляхами постановила. Учиним мы так, как надобно нам!>
В том же духе, в каком писал было к королю, в августе писал
Самойлович коменданту белоцерковскому, выставляя на вид, что
край правобережный достался России не от поляков, а от турок, в последнее время был окончательно отвоеван от Юраски
Хмельницкого Семеном Самойловичем, покойным гетманским сыном, и присоединен к остальному малороссийскому краю. <Вы, -
писал он к коменданту, - призываете Войско Запорожское к
войне с неверными, но какая бы охота была нам биться с
бусурманами, когда мы видим над собою такое бесправие, когда
у нас отобрали нашу исконную собственность, правую сторону
Днепра?> Гетман предостерегал коменданта, чтоб он не посылал
от себя никого в спорную правобережную Украину, потому что
гетман приказал уже людям своего регимента наблюдать, чтоб
никто посторонний не покушался обращать этого края в свое
владение.
Эти домогательства не только оставлены без внимания, но
польский король сообщил московскому правительству о выходке
Самойловича; из Москвы, чрез окольничего Неплюева, послан был
Самойловичу выговор за его <противенство>. Испуганный этим, гетман тотчас послал просить прощения, и в октябре 1686 года
получил его через письмо Голицына, который уверял гетмана, что
милость государей к нему уменьшена не будет.
Так поляки, по миру с Московским государством, получили
в неполное владение правобережную Украину, разоренную и
опустошенную, получили ее со странным условием, обязательным для обеих сторон* не заводить там поселения. Желание
малороссийского народа снова заселить ее проявилось тотчас же, как мы это видели; но первые попытки были безуспешны, и
страна много лет оставалась впусте, и еще долее виднелись в
ней следы эпохи руины, пережитой этим краем. Нам остались
от близких современников любопытные черты о положении края, спустя четверть столетия после изображенной нами эпохи руины.
Малдроссийский летописец Величко в начале XVIII века
проходил через этот край, находясь в козацком отряде, отправленном
на содействие полякам во время шведской войны. Вот как он
передает впечатление, оставленное на него картиною, какую
представляла тогда правобережная Украина.
<Видел я, - пишет он, - многие города и замки безлюдные, опустелые, валы высокие как горы, насыпанные трудами рук
человеческих; видел развалины стен приплюснутые к земле, покрытые плесенью, обросшие бурьяном, где гнездились гады и черви, видел покинутые впусте привольные украино-малороссийские по-
384
ля, раскидистые долины, прекрасные рощи и дубравы, обширные
сады, реки, пруды, озера, заросшие мхом, тростником и сорною
травою; видел на разных местах и множество костей
человеческих, которым было покровом одно небо, видел и спрашивал в
уме своем: кто были эти? Вот она - эта Украина, которую поляки
нарекли раем света польского, эта Украина, которая перед
войнами Хмельницкого была второю обетованною землею, прекрасная, всякими благами изобиловавшая наша отчизна, Украина
малороссийская, обращенная Богом в пустыню, лишенная безвестно
своих прежних обитателей, предков наших>.
Другой современник, великорусский священник Лукьянов, проходивши через Украину в то время, когда уже северную
часть ее начал заселять полковник Палий, рассказывает, что
когда он выступил из Паволочи, последнего жилого места, недавно возникшего Палиева владения, то в течение пяти дней
пути до Немирова пришлось ему идти совершенно пустынею: где прежде были красивые города и большие села, там теперь
нельзя было встретить ни человеческого жилья, ни
человеческого лица; только дикие козы, волки, лоси, медведи скитались
по -краю, в котором порою виднелись остатки былого
человеческого довольства, одичалые сады с яблонями, сливами, грушами, волоскими орехами. Земля эта показалась такова
путешественнику, что он назвал ее золотою, но татары не давали
там никому поселиться. Город Немиров стоял один посреди
пустыни; он принадлежал полякам, и недавно перед тем был
разорен татарами; жителей в нем было мало, и те -
преимущественно евреи. Там жить было и неудобно, и дорого. По ту
сторону реки Буга опять шла пустыня, но уже не ровная, а
холмистая, на четыре дня пути вплоть до города Сороки на
молдавской границе.
В описанный нами период <Руины> естественно не могло в
малороссийском крае процветать умственное и культурное