Руина, Мазепа, Мазепинцы
Шрифт:
Долгорукий писал царю от 3 апреля: <Вор кошевой яд свой злой
продолжает и непрестанно за Днепр пишет, чтоб побивали свою
старшину и к нему через Днепр переходили, и уже такая каналья
за Днепром собирается и разбивает пасеки>.
Наказным атаманом в Сече, за отсутствием Гордеенка, был
Яков Симонченко. Неутомимый миргородский полковник прислал
в Сечь Козаков с письменным увещанием не слушать Гордеенка
и пребывать в верности государю. Симонченко приказал
прочитать письмо Апостола в <раде> и спрашивал совета - что делать.
Запорожцы закричали: послать кошевому <лист> миргородского
полковника, а тех, что привезли этот лист, приковать за ноги к
пушке. Немногие стали говорить, что не нужно поступать таким
образом, но голоса их оказались в меньшинстве. Перекричали
сторонники Гордеенка, приковали к пушке Козаков и послали
письмо Апостола к Гордеенку, совершенно отдаваясь на волю
последнего. Через пять дней воротился в Сечу асаул, ездивший к
Гордеенку, и тогда Козаков миргородских приковали к пушкам за
шеи, а не за ноги, и сказали им, что наказной кошевой
Симонченко хочет их расстрелять. Но ловкие козаки ночью разломали
друг у друга оковы и ушли из Сечи к своему полковнику. Они
сообщали, что в Сече осталось запорожцев не более тысячи; из
них козаки старые не хотят изменять царю, но верный товарищ
691
Гордеенка, Симонченко, и с ним вся <сирома> склонны к бунту
против царя и ненавидят москалей.
Вообще, однако, запорожское братство стояло на такой тряской
нравственной почве, что нельзя было поручиться за долговремен-
ность ни такого, ни иного направления: сегодня в Сече возьмет верх
одна партия, на другой день пересилит ее противная. Не могли
слишком полагаться и шведы на обещанные Гордеенком
единодушие и горячую готовность запорожцев идти в бой против москалей.
Сам Гордеенко, ворочаясь от короля и Мазепы в Сечу, говорил на
пути жителям: <Разглядел я этих шведов, - полно при них
служить! Мне теперь кажется, лучше нам по-прежнему служить
царскому величеству>. У него то было обычное запорожское <вередова-
ние> (капризничанье): часто запорожец говорил вслух совсем
противное тому, что думал. Но действительно в Сече не совсем еще
бессильна была партия старых Козаков, не расположенных вообще
к крутым переменам. Еще не успел вернуться Гордеенко в Сечу, как к нему прибыло 17 человек с письмом, в котором запорожцы
писали своему кошевому: <Как ты делал, так и отвечай; ты без нас
вымышлял, а мы, верные слуги царского величества, выберем себе
вместо тебя другого кошевого>. Об этом известился 5 апреля Мен-
шиков, находившийся в Харькове, а 12 апреля в Харьков пришло
известие, что в Сече <рада> отрешила Гордеенка и выбрала в
кошевые атаманы Петра Сорочинского. Этот человек
правительственными лицами считался благонамеренным, и когда известили царя
Петра о таком выборе, он отвечал Меншикову: <Сорочинский
человек добрый, я его сам знаю>. Сначала этот новый кошевой таким
действительно и показал себя: он отправил универсал к
запорожцам, находившимся при Гордеенке, и своею властью приказывал
им покинуть отрешенного кошевого, воротиться в Сечу и оставаться
в верности государю. Но в Сече затем собирались рады за радою и
на этих радах происходили междоусобные драки; подробностей мы
не знаем, но изо всего вышло то, что хваленый Петро Сорочинский
передался на сторону Мазепы и по его поручению отправился лично
в Крым просить у хана помощи против москалей.
Еще в феврале царь послал к шведскому королю генерал-
аудитора предлагать размен пленных. Русским особенно хотелось
освободить из плена русского резидента в Швеции Хилкова, арестованного при самом начале войны в Стокгольме, тем более что
царь уже отпустил на свободу шведского резидента в России
Клипперкрона. Карл не согласился отпускать Хилкова, представляя, что Клипперкрон несколько лет сряду прежде был резидентом
в Москве, а Хилков приехал и задержан тогда, когда уже царь
начал войну. Царский посланник привез письмо от Головкина к
Пиперу с предложением съезда уполномоченных для заключения
мира с тем условием, чтобы России уступлена была часть Каре-
692
лии, издавна составлявшая часть Русской державы, и часть
завоеванной в Ингрии полосы, где находился Петербург: за это, однако, изъявлялось желание дать Швеции вознаграждение
деньгами. Сверх того, царь хотел, чтобы обе стороны обязались не
вмешиваться в дела Польши, предоставив ей самой устроиться.
Но такие предложения были не новы для короля, и Карл сказал: <Это предложение делается нам только для того, чтобы раздуть
огонь войны. Пусть царь заплатит нам все убытки, нанесенные
Швеции войною, которую он поднял>. Такие убытки ценили тогда
шведы до миллиона рублей. После того в марте приехал к царю
в Воронеж, по делу о размене пленных, посланник от короля
шведского и между прочим просил у царя от имени Карла
позволение купить лекарств и вина для шведского войска. Петр не