Руина, Мазепа, Мазепинцы

Костомаров Николай Иванович

голландского послов, постановлено было с Россиею перемирие, по которому

Петр отрекался от правобережной Украины, оставляя за собою

только город Киев на правой стороне Днепра. Много, а быть может

и более всего, пособило российскому государю то, что он приказал

в 1711 г. очистить и сдать туркам Азов и срыть укрепления

Таганрога, чего добивались от него турки. Козаки были сильно

встревожены этим перемирием, и Орлик в письме к великому визирю

представлял, что Киев не может существовать без Украины, а Украина

.без Киева, что Киев для всего малороссийского народа имеет

священное значение, как город, где была впервые принята и

утвердилась христианская вера греческого обряда, где основался центр

просвещения для малороссийского юношества, - что Киев

необходимо оставить при гетмане Войска Запорожского со всею

Украиною, иначе москаль, владея Киевом, будет повелевать и Украиною; а из того особенно произойдет вред тогда, когда Московская держава

вздумает объявить войну Турции. Орлик представлял, что если

отдавать козакам правобережную Украину, освобождая ее от

московской власти, то нет основания оставлять в руках москаля

левобережную. <От правобережной Украины москаль давно уже

отказался, осуждая ее оставаться пустыней, - говорил Орлик в

своем письме, - и если нам теперь отдают только эту пустыню, а

левобережную, заселенную, оставляют в московской власти, то что же

это за освобождение? Не только все мои предшественники со всем

Войском Запорожским добивались освободить от московского ига

левобережную Украину, более близкую к Московщине, чем

правобережная, но и сам гетман Мазепа не в иных видах соединил

оружие войска запорожского с оружием войск его величества

шведского короля, и вместе с его величеством прибегнул к покровительству

Блистательной Порты, как в тех именно, чтоб увидеть независимою

всю Украину и преимущественно левобережную, более

многолюдную. Что могло этого вождя, уже престарелого, беспотомного, богатствами преисполненного, любовью, милостями и доверием царя

московского почтенного, что могло побудить его всем этим

пожертвовать, как не желание даровать свободу своему отечеству? Он

пренебрег всем, что могло быть ему дорогим на свете, пренебрег и

самою жизнью, лишь бы поднять свое отечество и освободить его от

московского ярма>. Орлик умолял визиря приложить все старание, чтобы Турецкая империя, ради вечной славы своего имени и в

видах обеспечения собственной безопасности, содействовала

освобождению от московской власти всей Украины обеих сторон Днепра с

главным ее городом Киевом.

При турецком дворе опять настало колебание. Визири, и

прежний Болтаджи, и заступивший его место в конце 1711 г. Юсуф-па-

767

ша, одинаково были против войны с Россиею; был против нее и

великий муфтий, истолкователь божественного закона. Но сам

тогдашний падишах, султан Ахмет III, напротив, расположен был

воевать с царем Петром и в особенности принимал к сердцу козацкое

дело.

Толстой извещал царя Петра, что 16 сентября султан в

разговоре с своею матерью сказал: <Московский царь не исполняет

договора и не выводит войск своих из Польши: видно хочет он

войны с нами снова. Надеюсь на Бога, что царь московский нас

теперь не проведет! Я с ним не помирюсь, пока не отниму от

него всей козацкой земли>.

В Москве узнали, что препятствием к прочному утверждению

мира с Турциею служат паче всего козацкие интриги, и весною

прибегнули к такой мере - вывести из Украины родню тех мазе-

пинцев, которые, живя в турецких владениях, искали опоры у

турецкого правительства. Возникало подозрение, что их родственники

и свойственники, оставаясь в Украине, ведут с ними тайные

сношения. 3 апреля 1712 года, чрез канцлера Головкина последовал

царский указ гетману Скоропадскому и находившемуся при нем

постоянно царскому резиденту Протасьеву, выслать в Москву на

жительство близких родственников важнейших мазепинцев, пребывающих в Турции: сына Ломиковского, брата Максимовичева, мать, жену и братьев Мировича, жену Дмитрия Горленка, жену

Бутовича, жен двух братьев Герциков, шурьев Орлика и Семена

Забелу, которого жена тогда находилась при Орлике. По

сенатскому указу определено жить им безвыездно в Москве, на Посольском

дворе, отпускать их дозволено в церковь и в город за покупками; они могли держать при себе собственных челядников и посылать

их по своим делам в Украину, но письма, которые будут посылаться

с этими челядниками, а равно и письма, которые будут

доставляться из Украины к ним в Москву, должны просматриваться, и вообще

запрещалось вовсе писать к тем своим родственникам, которые

находились в Турции, а в тех письмах, которые писались к лицам, живущим в Украине, дозволялось писать только то, что касалось

домашних дел. Надзирать над помещенными в Москве на

Посольском дворе малороссиянами поручалось подьячему Федору Рогову: его обязанность состояла в том, что он каждый день должен был

посещать их, но денег им ни на корм, ни на подводы отправляемым

в Украину челядникам их отнюдь не давать, потому что по великой