Руина, Мазепа, Мазепинцы
Шрифт:
Преображенский Приказ к розыску. Молодой Герцик сидел <в бедности> и был
помечен в ссылку в Сибирь. О его освобождении и о доставке из
Преображенского Приказа в Посольский, ведавший всех
малороссиян, била челом его мать. Неизвестно, что после того с ним
сталось; как равно неизвестно, в чем был он обвинен и за что послан
был в Преображенский Приказ. Но в 1728 году, когда Григорий
Герцик был водворен в Москве и жил вместе с семьею, в числе лиц, составлявших его семейство, мы встречаем жену его Анастасию
Васильевну, четырех детей: Василия, Семена, Павла и Параскевию, но о сыне Петре нет помина. При Григории Герцике значатся двое
лиц прислуги.
Еще до перевода своего мужа на жительство в Москву, в 1724
году била челом Анастасия Герцикова о дозволении воротиться
на родину, но не получила такой милости.
Вступление на престол государыни Анны Ивановны не
ознаменовалось никаким знаком милосердия к Герцику. В 1732 г. умерла
жена его, а сам он тогда находился в такой нищете, что не мог ее
похоронить на свой счет. Оставаясь в Москве вдовцом, Григорий
– Герцик в 1735 году был освобожден из-под постоянного караула и
стал получать по 25 копеек в сутки. Ему предоставили жить на
свободе, но в Москве, с обязательством не съезжать в Малороссию.
О другой Герциковой, жене Ивана, не возвратившегося в
Россию, в сенатских делах сохранилось сведение, что родитель ее, Лё-
венец, бывший в 1727 году правителем генеральной канцелярии, бил челом о возвращении к нему дочери и не получил желаемого.
784
Из всех сосланных малороссиян счастливее всех обошлось
сравнительно Дмитрию Горленку. Ему легче было переносить’
лишения, как мы уже указывали, а в 1731 году он получил свободу, <ради своей старости и дряхлости>. Ему дозволили жить на
родине, но запрещено было выбирать его в какую то ни было
должность. Ограничение в сущности неважное, так как престарелый
и истомленный невзгодами Горленко едва ли уже и был способен
к исправлению какой-либо должности. Он окончил дни свои при
нежно любимой жене Марье Голубовне и при сыне Андрее и был
погребен в Густынском монастыре.
Из фамилии Максимовичей, обвиненных за участие в измене
Мазепы, мы знаем, что Дмитрий Петрович Максимович, бывший
при Мазепе генеральным асаулом и отдавшийся на волю царя в
день Полтавской битвы, был сослан в Архангельск, где находился
у дел да 1726 года и умер в 1732 году. Брат его, Иван, воротившийся
из Турции разом с Горленком в 1722 г., был сделан справщиком
синодальной типографии; по приговору протектора Троицко-Сер-
гиевской лавры, архимандрита Гавриила (впоследствии рязанского
архиерея), поручено было ему наблюдать за библиотекою и
составлять каталог; Максимович исполнял это поручение
удовлетворительно, но в 1726 году, по доносу какого-то лица, был удален от
этих занятий в виду того, что был прежде прикосновен к измене
Мазепы. По освобождении его товарища Гор ленка Максимович не
был, подобно последнему, отпущен на родину, но оставался в
Москве, получая на свое содержание по 25 копеек в сутки. О сыновьях
умершего в Архангельске Дмитрия Максимовича, Федоре и Иване, известно, что они оба, находясь на царской службе, хлопотали о
возвращении себе отцовских маетностей, розданных разным лицам
и доставшихся, между прочим, частью и самому Скоропадскому.
Хлопоты их были безуспешны; они не могли обелить память своего
родителя, уверяя, что, будучи увлечен обманом в шведский стан, он принимал всякие меры, чтоб уйти оттуда и писал к разным
государственным сановникам, сообщая в своих письмах из
неприятельского стана известия, полезные для русского войска. На такое
заявление Федору и Ивану Максимовичам дан был такой
официальный ответ. В коллегии иностранных дел не сохранилось
сведении о том, чтоб отец их Дмитрий Максимович из шведского войска
к государственному канцлеру и к князю Меншикову и к прочим
бывшим тогда министрам писал о благопотребных тогда ведомостях
к российской стороне, а может быть что и писал* но во время
турецкого похода при реке Пруте бывшие при походной посольской
канцелярии все такие письма утрачены.
Более всех из опальных малороссийских семейств того
времени представляет-интереса богатством и оригинальностью
домашней жизни событий семейство Мировичей. Старуха Пелагея
785
Захарьевна, вдова переяславского полковника Ивана Ивановича, доставлена была, как выше сказано, с детьми и внуками на житье
в Москву и принуждена была посылать к сыну Федору, находившемуся за рубежом, увещательное письмо, которое не произвело
влияния. Федор Мирович хотя вначале и обращался вместе с Гор-
ленком к патриарху с просьбою о ходатайстве перед царем, но
потом не прибыл в Россию по ассекурации, выданной Горленку
с товарищами, а последовал за Карлом XII. Это воспрепятствовало
освобождению его матери и братьев из Москвы. Мировичи, удержанные в столице, были размещены по разным дворам под надзор
учрежденного над ними караула. Но вот 4 июля 1715 г. в
Посольском приказе одна женщина, иноземка, жена занимавшегося