Руина, Мазепа, Мазепинцы
Шрифт:
Белой-Церкви не отдадут, так я доступать ее буду сам с татарами.-
Дубенский сказал: Боярину Петру Васильевичу известно
стало, что татары собираются приходить войною на малороссийские
города его царского величества; великий государь желает, чтоб
ты, гетман, помня Бога и святую христианскую веру, не посылал
татар христианских церквей разорять и крови проливать, и сам
бы отлучился от совета с ними. За это ты примешь милость от
Всемогущего Бога и освободишь душу свою от вечные погибели.
‘- Слышу, - сказал Дорошенко, - боярину Шереметеву
известно, что хотят приходить татары войною в малороссийские
государевы города, а мне такой ведомости нет, и без моего ведома
татары в государевы города не пойдут войною. У них и у меня
есть неприятели и поближе. Неприятели эти ляхи. Служили мы, козаки, польскому королю многие годы, а выслужили то, что ляхи
церкви Божий обратили в унию. Дает король мне, гетману, и
старшинам на всякие вольности привилегии, потом пришлет своих
поляков и немцев, а те отнимают у нас всякие вольности и
православных христиан мучат, бьют; с нас, гетмана и старшин, ос-
мачки хлебные и всякие поборы собирают; во многих городах
церкви Божий обругали и пожгли, а иные обратили в костелы.
Православному христианину этого терпеть невозможно. Мы, гетман, и все козаки.будем стоять за православную христианскую
веру, а войною татар в государевы города не пошлю; если говорю
неправду, то пусть в то время разольется моя гетманская кровь.
Только не в мире с татарами нам никак быть нельзя. Мы с ними
живем близко. Станут татары разорять нас - и в царские города
учнут войною ходить; коли ж мы будем с татарами жить в мире, так и государевы малороссийские города с нами будут в целости.
И теперь я татар удерживаю. Желаю, чтоб вера православная
ширилась по всему свету, а мне хочется быть под рукою его
царского величества. Я не хочу ни боярства, ни чего другого, кроме государевой милости, да чтоб вольности наши и права ко-
зацкие были вольны.
Стали обедать. Подали заздравную чашу в честь государя.
Дорошенко поднял ее и сказал: <дай мне, Господи, за великого
государя кровь свою пролить и голову положить>.
В это мгновение раздался залп из ружей и пальба из пушек.
108
Тут же Дорошенко прибавил: <у великого государя с
королевским величеством учинился мир и по договору хотят Киев отдать
полякам, но этого не будет: мы за Киев головы свои положим, а
ляхам Киева не отдадим!>
Дубенский, по приказу своего боярина, вел беседу с
митрополитом Тукальским и с архимандритом Хмельницким, уговаривал их, чтоб они, с своей стороны, склоняли Дорошенка иметь
расположение к московскому государю и отступить от союза с
бусурманами. Оба обещали. Оба недавно, в 1667 году, были
освобождены из заточения в Мариенбурге и поспешили на родину
с враждебными чувствами к полякам1. У них обоих был тот же
заветный идеал, как и у Дорошенка - самобытность Украины.
И они, как гетман, склонялись к мысли о турецкой протекции, видели в этом средство выбиться из-под польской власти, а к
Московскому Государству относились с осторожностью и
недоверчивостью.
<Ты, - писал к Шереметеву Дорошенко через Дубенского, -
советуешь мне отступить от дружбы с агарянами. Не сам собою, а по воле его королевского величества, нашего милостивого
государя, это дело началось. Король с ханом побратался и присягнул
держать совершенную дружбу с татарами: так и нам, слугам
королевским, невозможно разорять этого братства. Несть раб более
господина своего>. Дорошенко сослался на Гадячский договор с
поляками, а в этом договоре указано было сохранять братство, заключенное с крымским ханом. Таким образом, гетман в
сношениях с московскими чиновными людьми то грозил громить
вместе с татарами польского короля, то союз свой с татарами
оправдывал волею того же короля.
Митрополит Иосиф писал боярину Шереметеву сдержаннее: он не дозволил себе ни малейшего намека, что будет советовать
гетману подчиниться царю, не ндписал ни слова о разлучении с
татарами, а говорил только о великом радении гетмана в службах
обоим государям - и московскому царю, и польскому королю.
Несколькими днями позже Дубенского приехал в Чигирин
новый посланец Шереметева, Чекаловский, собственно для прове-
дывания вестей. Этому посланцу наговорил Дорошенко еще более
приятных для Москвы слов. <Я почти надеюсь, - говорил он, -
что, при Божией помощи, за моим старанием не токмо что сей
бок Украины, где мы теперь живем, будет отдан под высокую
руку его царского величества, но Перемышль, Ярославль, Галич, 1 Современники уверяют, что после их освобождения поляки, по
проискам Тетери, снова хотели их посадить в заточение, и это побудило их
почти бегством убраться в Украину: прежде убежал Хмельницкий, за ним
уехал и Тукальский, и принял управление митрополиею (Л. Сам.. 50).
109
Львов, Володимир, все эти головные города княжества русского