Руины Изиды
Шрифт:
"Бред какой-то, абсурд". Она заставила себя оглядеть шедших рядом женщин и по их лицам старалась разгадать их настроение. "Ну, разумеется, — думала она, — это была массовая галлюцинация". В то же время испытываемое Цендри ощущение было так похоже на то, что Миранда называла любовью и заботой Строителей. "Нет, то, что произошло, если вообще что-то происходило, можно назвать как угодно, но только не излиянием любви и заботы Строителей, вымерших свыше миллиона лет назад, но продолжающих сидеть возле своего корабля".
На лицах большинства
Что касается мужчин, то, по всей видимости, они ничего не почувствовали. Кое-кто устало зевал, некоторые были угрюмы и откровенно злы, на большинстве же лиц мужчин, уныло плетущихся за женщинами, было написано крайнее недовольство.
Цендри тоже страшно устала, поэтому оставила анализ происшедшего на потом. Сейчас сделать определенный вывод она все равно не могла. Предельно ясно было одно — из-за этого странного свойства жительницы Матриархата и считали Развалины священным местом. Цендри подумала, что неплохо было бы в дальнейшем обсудить случившееся с Лауриной, она все-таки ученый, историк и должна уметь объективно оценивать происходящие события.
Теперь, когда экстаз, или гипнотический транс, прошел, Цендри посетило новое, не столь возвышенное ощущение — страшная боль в ногах. Она постоянно росла и к моменту прихода к дому Ванайи Цендри еле держалась на ногах. Все окна в доме были освещены, и от внезапного яркого света Цендри почувствовала еще и сильную резь в глазах. С радостными криками из дома навстречу Ванайе толпой выбежали слуги и многочисленные домочадцы.
— Мы так боялись за вас, дарительница жизни, — раздались голоса. — Мы узнали, что вы пошли в деревню к ныряльщицам, потом мы видели волну и обломки. Мы так испугались, думали, что с вами что-нибудь случилось.
Ванайя, окончательно пришедшая в себя, начала отдавать приказания. Для пришедших с ней женщин и детей она велела поставить возле дома палатки, а мужчин отвести в мужской дом. Пожилых женщин она попросила разместить в комнатах для гостей в самом доме, после чего отправила на кухню кухарок готовить еду. Все бросились исполнять приказания Проматриарха, и в это время к ней подошла домоправительница.
— Примите мое уважение, дарительница жизни, — сказала она, — но в ваше отсутствие у нас произошла одна неприятность. В дом проникла мужская особь, принадлежащая Проматриарху Махале. Оно пробралось в апартаменты, которые занимает ученая дама с Университета и ее спутник.
При этих словах с лица Цендри исчезли последние следы радостного возбуждения, она напряженно слушала голос домоправительницы. Сегодняшние события совершенно заслонили то, что произошло несколькими часами раньше, она совсем забыла о коротышке Баке, который пробрался в дом, чтобы поговорить с Далом.
— Я ожидала этого от своей подружки, — раздраженно произнесла Ванайя. — Удивительно, что она не заслала сюда своего шпиона раньше. Вы допросили особь?
— Мы заперли ее. Я подумала, что вы сами захотите допросить.
Ванайя брезгливо передернула плечами и показала на толпу женщин.
— Как видишь, мне есть чем заниматься. Нужно устроить всех этих бездомных. Ну да ладно, приведите сюда особь.
Домоправительница подозвала охранниц, трех свирепого вида женщин, и приказала привести Бака. Охранницы побежали к дому, но через несколько минут вернулись, и одна из них, старшая, волнуясь, произнесла:
— Примите мое уважение, дарительница жизни, но особь исчезла.
— Вот как? — Ванайя удивленно подняла брови. — Оно убежало назад к этой суке, которая натравила ее на нас. Теперь мы ничего не сможем доказать. Но как оно могло сбежать? Вероятно, клетку повредило землетрясением. Кто закрывал ее?
— Я, — ответила старшая охранница. — Примите мое уважение, но я навесила все замки. Определенно, что особь кто-то выпустил, — она угрюмо посмотрела на Цендри. — Когда мы уводили особь, спутник ученой дамы пытался помешать нам.
— Идите и приведите спутника ученой дамы, — приказала Ванайя.
— Но, Ванайя, — слабо запротестовала Цендри.
— Помолчи, дорогая. Если твой спутник невиновен, он не будет наказан. И не волнуйся, с таким же успехом я заподозрила бы и Ру, но он был со мной весь день, — она вздохнула и, приказав старшей дочери продолжать ставить палатки для ныряльщиц, направилась в дом. Рядом с ней шли Цендри и Миранда.
Охранницы привели Дала. Он наотрез отрицал, что имеет какое-либо отношение к побегу.
— Весь день я работал и никуда из наших комнат не выходил, — упрямо повторял он на все вопросы Ванайи. — После того как охранницы увели мужчину, ко мне никто не заходил.
— У меня есть одно средство, которое заставит это заговорить, — со звериной ненавистью прошипела одна из охранниц и многозначительно покрутила концами толстой плетки.
Ванайя нахмурилась и покачала головой.
— Не люблю я таких вещей, но в данном случае у нас, пожалуй, другого выбора нет, — она с любопытством посмотрела на Цендри. — Однако оно принадлежит тебе. — Проматриарх немного помолчала. — Надеюсь, у тебя не будет возражений против того, чтобы мы допросили твою вещь с применением физического воздействия?
Цендри ошарашенно посмотрела на тяжелый кнут.
— У меня будут возражения, — сказала она.
Одна из охранниц хихикнула.
— Ну что ты, дитя мое. Не будь такой жалостливой, неужели тебе непонятно, что это единственный способ добиться от них правды? — Ванайя выжидающе смотрела на Цендри. — Маллида не будет жестокой, она ударит твою вещь не сильнее, чем нужно.
— Вы, наверное, не понимаете, что мой спутник — известный ученый. Его слово так же твердо, как и мое собственное, за что я могу поручиться, — она понимала, что местоимение «он» покоробит Ванайю, но Цендри было все равно. — К тому же на него распространяется дипломатическая неприкосновенность, — резко говорила Цендри.