Руины
Шрифт:
— Это хорошо.
— Да, — соглашаюсь я, поднимая свое недопитое пиво и делая очень большой глоток.
Рич оглядывается через плечо и смотрит в сторону бара.
— Эй, это же брат Зевса, верно?
— Где? — я поворачиваю голову, наполовину ожидая увидеть второго Кинкейда в этом баре.
— По телевизору. Играет за «Гигантов».
Я поднимаю глаза на телевизор
Зевс сказал мне, что он все еще ничего не рассказал своей семье о Джиджи. Сначала он сам хотел поближе познакомиться с ней, провести некоторое время с ней, а потом уже расскажет им, но не раньше, чем мы расскажем все Джиджи.
Завтра. Не вижу причин, почему бы Зевс был против этого.
— У него, наверное, есть места в ложе, — размышляет Рич. — Интересно, почему же он смотрит игру в этом захудалом баре, а не на стадионе.
— Он хотел поужинать с Джиджи, — и со мной, говорю я, мой взгляд незаметно возвращается к Зевсу.
Он разговаривает с барменом, и еще одним парнем, который присоединился к ним.
— А. Точно, тогда это логично, — говорит Рич. — Итак, ты слышала о Ларсоне?
— Нет, — говорю я, переводя взгляд обратно на Рича.
— Он переезжает в Вирджинию, — говорит он. — Его мама живет там, и она больна. Он подал заявление на перевод в местный участок, и сегодня его одобрили.
— Для него это к лучшему, быть ближе к маме.
— Да. Хотя мне будет странно без него. Мы вместе учились в академии…
Возбужденные голоса у бара привлекают мое внимание, отвлекая от рассказа Рича. Я смотрю…на Зевса…где вижу, как группа женщин набросилась на него, прям навалившись толпой, чтобы поговорить с ним.
— Ты такой большой. — Хихикает одна из них, обхватывая рукой его бицепс.
— Так говорят все женщины, — отвечает Зевс.
Да ну нафиг. Я мысленно закатываю глаза.
— Ты такой чертенок, — она громко смеется.
Затем одна из ее подруг протискивается вперед, вклиниваясь между Зевсом и барной стойкой. С ручкой в руке.
— Ты распишешься на моей груди? — спрашивает она, выпячивая свою, завидных размеров грудь, прям у него под носом, хихикая и хлопая, как дурочка ресницами.
Реально? Блядь, реально?
Я стиснула зубы, ожидая его ответа.
Затем я вижу вспышку улыбки, и на меня обрушивается цунами ревности, когда Зевс берет ручку из ее рук и начинает расписываться на ее груди. Вот ублюдок.
И я увидела достаточно.
— Я не очень хорошо себя чувствую, — вру я
Его глаза изучают меня, затем он смотрит на Зевса, и снова на меня. Он знает, что я лгу, и на минуту мне кажется, что он собирается меня окликнуть, но он говорит:
— Нет проблем. Позволь, я провожу тебя до машины.
— С радостью, — улыбаюсь я.
Мы оба встаем. Я забираю со стола свой сотовый и прячу его в сумку.
Я все еще слышу хихиканье фанаток Зевса, но больше не смотрю на него.
Выйдя на свежий воздух, я делаю глоток свежего воздуха, именно то, что мне нужно, чтобы проветрить голову.
Мы идем к моей машине в дружеском молчании. Когда подхожу к ней, достаю ключ и отпираю ее.
Я поворачиваюсь к Ричу
— Спасибо за сегодняшний вечер. За то, что выслушал весь мой скулеж о проблемах.
— В любое время. — Он тепло улыбается. Затем нежно прикасается рукой к моей щеке. — Ты мне нравишься, Кам.
— Ты мне тоже нравишься. — Я улыбаюсь. Мне просто хотелось бы, чтобы он нравился мне чуточку больше.
Он долго смотрит на меня, и я думаю, не собирается ли он меня поцеловать.
Но он этого не делает. Он отходит, открывая для меня дверь машины.
Мне становиться не по себе от облегчения.
Я сажусь в машину, вставляю ключ в замок зажигания и пристегиваюсь.
— Езжай осторожно, — говорит Рич, придерживая дверь. — Я позвоню тебе на неделе.
— Хорошо, — говорю я.
— Он закрывает мою дверь с мягким щелчком, я включаю передачу и отъезжаю, направляясь к дому.
Через пять минут я паркуюсь на нашей подъездной дорожке, за машиной тети Элли. Свет, льющийся из гостиной, говорит мне о том, что она еще не спит.
Хотя, тогда бы она подошла к окну. Мне неловко, что я так рано возвращаюсь со свидания.
Не умею я ходить на них. Но потом я обвиняю во всем Зевса, это он заявился в бар и испортил мне вечер своими выходками с выпяченной грудью.
Вздохнув, я беру свою сумку и вылезаю из машины. У меня чуть сердечный приступ не случился, когда я увидела Зевса, стоящего в конце дорожки.
— Господи Иисусе! — говорю я, хватаясь за грудь. — Какого черта ты здесь делаешь? Я думала, ты все еще в баре.
— Я ушел сразу после тебя.
— Ты, что, прилетел сюда?
Он смеется глубоким звуком, который эхом отдается в моей груди.
— Нет. Просто я не вожу машину, как бабушка.