Румбо
Шрифт:
Опять жжёт… Нет, только не снова, не надо! Только начал привыкать к новому телу. А это что? У него еще не кончились патроны?!
Брызнуло крошкой стекло. Вжался в кресло, провернул, едва не сломав, ключ в зажигании. Нажал рукой педаль, сдвинул рукоять на D. Нажал педаль, удерживая руль. Удар, еще удар, жуткий скрежет: наехал на что-то! Плевать, лишь бы вырваться.
Двигатель взвыл надрывно. Всполохи пламени пузырили эмаль на капоте. Автомобиль соскочил на бордюр и застрял, взрыв колёсами грунт.
Вывалился наружу. К чёрту
Выскочил на проезжую часть.
Ослепили фары. Никто не сигналил.
Удар.
Лезвие высекло из асфальта искры.
Идиот, зачем не повернул ручку?!
Успел подумать.
Селодмать.
Карина прикрыла дверь и внесла поднос с чашкой каппучино, напёрстком Camus и припорошенным зеркальцем. Без слов Митя указал ей на тёмного стекла журнальный столик. Будучи целиком поглощен кожаным сражением Германия — Франция, манившим с огромного плоского экрана домашнего кинотеатра, он даже не глянул в её сторону.
А взглянуть было на что. Подойдя к 30 — и Карина оставила большой спорт, и подрабатывала до недавнего времени стриптизёршей. Волосы на голове её тоже росли достаточно густо. Звал влажностью случайной страсти рот. Цвет глаз «виагра» и грудь танцовщúцы фламенко.
Она аккуратно поставила поднос на столик, направилась к выходу.
Даже теперь Митя не повернул головы.
Продал душу Сатане, подумала Карина. Дерьмовый мужичонко.
Кабинет Мити обращен широченным до пола окном на набережную, виден край мясокомбината.
В углу на массивном письменном столе с мраморными вделками ласково сияет жидкий экран монитора. За монитором фотография: Митя, Валера и Костя в обнимку у дверей клуба.
Не делай то, что тебе не нравится, думал Митя, когда немецкий форвард рванулся вперёд с левого фланга и остро навесил на штрафную французов.
Не суетись: всё придёт. Будь бодр и осмотрителен — улыбнулся он, когда французский защитник выпрыгнул и выбил мяч головой.
Лучше всего получается то, что нравится.
Его глаза отсвечивали в хрустале кубков двумя маленькими футбольными полями с бегающими разноцветными фигурками.
Тоскливо проколоколил телефон. Митя сморщился: полузащитник французов кинжально прострелил во фланг под набегающего форварда, и тот на опережающих скоростях ворвался в немецкую штрафную.
— Аллё? — в раздражении снял трубку.
— Это я, — голос Валерия.
— Да, привет… чё случилось-то?.. я футбол смотрю…
— Костян объявился…
— Где?
— Не телефонный разговор… давай подъеду: ты у себя?
— Давай… только быстро: у меня в пять с Макарычем назначено.
Митя нажал клавишу и озабоченно разглядывал поднос.
Немцы контратаковали дважды, и вторая контратака завершилась взятием ворот французов после длинного навеса нападающим во вратарскую. В борьбе на 2-ом этаже кто-то ударил французского голкипера по голове локтем, и тот, оказавшись в нокдауне, не смог дотянуться кулаком до мяча.
Но Мите эта тема уже не пёрла.
— К вам Барсуганов, — доложила по громкой связи Карина.
— Да, да, впусти его…
Экран погас, Митя достал балантайн и проверил наличие льда в баре.
Раскрылась дверь.
— Здоров.
— Здоров… ну чётам?
— Чётам… Объявился Костян, говорю… звонил мне.
— Ну, ты изложи по порядку.
— По порядку… Короче, давай от печки. Тут с месяц назад бензоколонку ограбили, слыхал?.. в новостях сообщали.
— Это за переездом что ли? Это недели 2 назад было, по-моему…
— Ну, может, и позже… не важно, — Валера опустился в кожаное кресло, вынув из коробки сигару. — Так вот, там всё началось с того, что в магазин вошёл голый мужик, лысый, и весь в порезах, и пригрозил оторвать всем хуи… и бабам матки выдрать, и охранника это самое… по башке — и ствол у него забрал.
— И это Костик был, что ли? А кто ж стрелял?
— Да он, видимо, и стрелял… там бензин в цистерне взорвался, а его, короче, машиной сбило… когда на шоссе он выбежал.
— На шоссе? Это он по телефону рассказал тебе?
— Ну, а я тебе о чём! Звонил сегодня утром, часов в 7 на мобилу: разбудил. Он в больнице…
— Это он тебе сказал?
Митя опрокинул напёрсток.
— Ну да… его тогда тачка сбила… просекаешь? И водила той тачки, короче, отвёз его на больничку, и бросил там у ворот, и уехал.
— Это он тебе так сказал?
— Ну! Он сказал, что очухался у дверей больницы. И не мог почти идти, и сдался санитарам. А его еще долго принимать не хотели… потому как голый и с топором. Залёг на больничке, сечёшь?
— Что за больница?
— Он сказал, 67-я. Боишься инфекций?
— Опасаюсь, — Митя протянул ему массивный стакан вискаря. — Будь здоров.
— Ты тоже не кашляй…
Выпили.
— Ну чё, поедем?
— К нему-то?
— Ну да…
— И чё?
— Чё… заберём его. А потом отвезём на спортбазу, наверное… ну и… этсамое… живым он теперь нам не нужен. Дундыря вон возьмём на всякий пожарный: он не застучит.
— Тебе почём знать?
— Дундырь проверенный.
— Ладно… Тут, понимаешь, вот какая странность… я сразу сказал ему: мы приедем с ребятами, заберём тебя: полежишь у Макарыча, раны подлечишь. И мусора не найдут: мы тебе ребят в охрану поставим. А он мне: вам, со мной, пацаны, нельзя общаться — от радиации сдохнете.
— О как…
— Сукой буду, так и сказал. Вот. А мне Жорик заметку по и-нету пересылал насчет происшествия на бензоколонке этой… и там выжило несколько человек: один сразу уехал, другой еще что-то… охранник тоже выжил, кстати. И у всех у них нашли симптомы лучевой болезни, прикинь. И на самой бензоколонке счётчик там у них зашкаливал. Я, конечно, подумал, что фуфло это…