Румын сделал открытие
Шрифт:
– Кто, кроме генерала, видел описание пазла?
– Кондукатор.
– Но его расстреляли.
– Елена Чаушеску.
– Ее тоже расстреляли.
– Шеф секуритате.
– Ну, этого уж точно расстреляли.
Н.
Обвинитель: Мы вас судим согласно Конституции страны. (Голос за кадром: «Где…») Мы прекрасно знаем, что нам делать.
Н. Чаушеску: Я не буду отвечать ни на какие вопросы.
Обвинитель (в камеру): У обвиняемого и у его жены были шикарные туалеты, они устраивали приемы, они роскошествовали, а простой народ имел всего лишь двести граммов самой дешевой колбасы в день – и то, чтобы их получить, необходимо было предъявлять удостоверение личности. (Голос за кадром: «Где…») – Ты разорил народ, ты это отрицаешь. Ты погубил многих, ты это отрицаешь. Ты отнял свободу у страны, ты это отрицаешь. (В камеру): Господа представители народного правосудия, господин председатель, уважаемый трибунал, мы сегодня судим Николае и Елену Чаушеску, которые совершили действия, несовместимые с правами человека. (Голос за кадром: «Где…») За преступления, которые они совершили, я требую для них немедленной смертной казни. Они виновны по всем пунктам. Никакого снисхождения. Обвиняемый Николае Чаушеску, встаньте! Я приказываю! (Чаушеску не встает). Ты слышал обвинение?
Н. Чаушеску: Я буду отвечать только перед Великим национальным собранием.
Обвинитель (В камеру): Все знают о трагическом положении в нашей стране. У нас не хватает медикаментов, продовольствия, электричества, даже воды. У нас всего не хватает. В домах нет отопления. (Голос за кадром: «Где…») Кто дал приказ совершить геноцид в Тимишоаре? – (Молчание). – Обвиняемый, вы отказываетесь отвечать? (Голос за кадром: «Где…») Кто дал приказ солдатам стрелять в мирных жителей столицы?
Румын напрягся.
От выступившей испарины лоб влажно блестел.
О чем спрашивали Кондукатора во время допроса? Румын оскалился. Ты про этот вопрос? Про это «Где?». Я боялся, что в ярости он разорвет фал. Ты знаешь о чем спрашивали Кондукатора перед вынесением приговора? Конечно, знаю. Ты знаешь, что от него требовали? У румына страшно вздулись жилы на висках. «Подрумянить печень в коровьем масле…» Ты знаешь, о чем хотели узнать от Кондуктора перед расстрелом?
Румын выгнулся.
Пришлось пустить в ход багор.
Почему ты зовешь старика Мултом? Почему хочешь увести с собой?
Я готов был задавать все новые и новые вопросы, но влажное тело Нику Друяну уже сводили судороги. Зачем ты появился тут, в Доме
Глава десятая.
«И томной грустью жажды томиться сердце стало…»
Ржавые уключины взвизгнули.
Врач на освещенных мостках рассмеялся.
Он открыто рассмеялся, он ни от кого не прятался.
Крупные звезды стояли над Леней Врачом. Дивные звездные пояса, дымные призрачные дорожки. Конечно, настоящие чудеса всегда происходят в Австралии, зато в наших краях красиво… Я видел… Я отчетливо видел подпертую лиственничной колодой дверь бани… Сердце у меня пело…
– Они там?
– Все до одного.
– И Ботаник с ними?
– Нет, его нет. Ушел к Степанычу.
– Этим ты и воспользовался?
– Ну да. А ты? Ты утопил румына?
– Он нам пригодится.
– Зачем?
– Если я правильно понял, он ищет пазл.
– Еще один? Сколько их? – спросил Врач так, будто догадывался о поисках Нику Друяну.
Какая неправильная ночь.
Драка. Водка. Сырой погреб. Татарин, забрасывающий чадящую бересту в трубу погреба, отстреленный палец слабоумного. Что за круговорот, куда мы попали? Какое нам дело до Чаушеску, до какого-то пазла? К черту, решил я.
И услышал:
– Руки за голову!
Карабин.
Заправленная в штаны рубашка.
Ботаник строго выполнял порученное ему дело.
Подняв руки, я обреченно прислонился к смолистой сосне.
Ну, как понять такое? Кто тут за кем охотится? Когда все это кончится? Кому нужна нелепая игрушка, валяющаяся под скамеечкой? Почему (если речь идет о пазле), Кондукатора раз пятьдесят спросили о нем? Наконец, почему Нику Друяну, звездный астроном, сменил команду Фрэнка Дрейка на команду Рубика?
– Мордами в землю, быстро!
В советское время сотрудников госбезопасности нередко прикомандировывали к партийным вождям братских стран. В его ближайшее окружение. Так сказать, обмен опытом. «Не в шахматишки гонять». Последние слова я даже произнес вслух. Ботаник сразу насторожился. Занервничал, повел стволом «барса», Врач мгновенно этим воспользовался.
– Архип Борисыч!
Ботаник не ответил.
– Архип Борисыч, а как насчет шахматишек?
Врач явно искал живого контакта. Боялся, что Ботаник по неразумению выпустит из баньки Рубика. «Я люблю сгонять партию-другую, – врал Врач. – Я даже с настоящим гроссмейстером играл». И добавил, уже Бог знает на что надеясь: «С румынским».
– Это с кем?
– С Георгиу.
– С Флорианом? – опешил Ботаник.
– Ясный хрен, – горячо заговорил Врач. Он неудобно лежал на земле, чуть приподняв голову, разведя руки, как пловец, и бормотал: – Ну, ясный хрен, не с Ботвинником! Ты ствол на меня не наводи. Хочешь поговорить об этом? Я, правда, с Флорианом играл, он тогда в самом соку был, но очень уж любил ничьи. Хлебом его не корми, дай сделать красивую ничью. Я студентом был, – нагло объяснил Врач, – когда Георгиу приезжал на олимпиаду. Участвовал в сеансе одновременной игры. А у меня всегда свой стиль, – не удержался Врач. – Я резко выделялся. Даже ошибки по-своему делал. Георгиу это сразу оценил.
Как ни странно, Ботаник слушал.
Лицо вытянулось, в глазах теплился интерес.
Я страшно боялся, что Врач вот-вот пролетит на какой-нибудь неточности, но он был на чеку, извлекал из подвалов сознания все новые и новые подробности. «На мемориале Чигорина, помнишь, Георгиу подряд схватил шесть или семь половинок? – Врач легко переходил на ты, потом снова обращался к Ботанику с преувеличенным пиететом. – Еще бы одна, и Георгии вылетал из турнира. Помните? Но в очередной игре стоял против него Гас Рее».