Руны

Действующие лица:

(Указан возраст каждого персонажа в 1898 г.)

ВОННИ ВОЛЬФ (16)

МЭТТЬЮ АРМИТЕЙДЖ [1] (48)

АРТУР ВОЛЬФ (39)

ДЖОНАС ВОЛЬФ [2] (17)

НЭНСИ

ВОЛЬФ (18)

ЕВАНГЕЛИНА ЛАВ ВОЛЬФ (36)

ГАРРИ МАКБЕТ [3] (47)

Декорация:

Армитейдж, маленький город в восточной части штата Огайо, начало 1898 г., и другие времена. Камера в городской тюрьме, «Универсальный магазин Лава», комнаты в квартире семьи Вольф над универмагом, гостиная в пансионе «Цветы» и все прочие места, представлены единой декорацией, включающей несколько деревянных стульев и скамеек, кровать, маленький письменный стол и деревянные столы. Есть также прилавок в универмаге, в правой части сцены, и темное зеркало за ним. По центру круглый деревянный стол и за ним, ближе к заднику, стул. Это тюремная камера, в которой сидит ВОННИ. Еще один деревянный стол и стулья у авансцены слева представляют собой гостиную в пансионе «Цветы», а потом кухню в фермерском доме. Кровать, которая стоит на возвышении в одну или две ступеньки дальше по левой стене, – и комната над универмагом, и спальня в пансионе. По правой стене, ближе к заднику, на ступеньку или две выше, подсобка универмага, которая и склад, и офис, с товарами на полках и маленьким письменным столом с выдвижной крышкой. Актеры по большей части постоянно на сцене, выходя в свет или уходя в тень, остаются на виду даже в тех картинах, в которых не участвуют. Время и пространство подвижны и образуют самые неожиданные сочетания. Мы видим кого-то в одном пространстве-времени, и при этом видим и слышим других персонажей, которые находятся совсем в другом пространственно-временном континууме. Актеры должны с легкостью и в образе перемещаться из одной части сцены в любую другую, входить и выходить откуда угодно. Беспрепятственное движение актеров и слияние, без маленьких зазоров, картин, встроены в пьесу и абсолютно необходимы. Текст разделен на картины исключительно для удобства режиссера и актеров. Не должно быть никаких затемнений или пауз между картинами, никаких изменений декорации. Движение пьесы всегда ее неотъемлемая часть.

(Завывания ветра. Ночь. Снежная буря, какие случаются весной. Свет падает на ВОННИ. Ей шестнадцать лет, она сидит на деревянном стуле в тюрьме Армитейджа, штат Огайо. Время действия – 1898 г. У нее полотняный мешочек с маленькими, плоскими камнями, которые она выкладывает на круглый деревянный столик, стоящий перед ней. МЭТТ АРМИТЕЙДЖ, ему сорок восемь, городской адвокат, стоит в тенях позади ВОННИ. Еще в более глубокой тени АРТУР ВОЛЬФ сидит за прилавком в «Универмаге Лава», у правой стены. ЕВАНГЕЛИНА сидит за письменным столом в подсобке, справа у задника, НЭНСИ – на кровати, слева у задника. ДЖОНАС и ГАРРИ МАКБЕТ сидят на деревянных стульях у стола в гостиной пансиона «Цветы», слева у авансцены).

ВОННИ. Друиды раскладывали руны, это буквы древнего алфавита, вырезанные на кусках дерева или кости, или на маленьких плоских камнях. Руны раскладывают, чтобы узнать будущее, или понять прошлое, а может, просто увидеть то, что спрятано в твоей голове.

МЭТТ. Вонни, тебе бы лучше послушать меня.

ВОННИ. Все равно, что заглянуть в собственную душу и понять, что там. Они – словно осколки разбитого зеркала, показывающие отражения людей, живущих в тебе, людей, которыми ты был до рождения. Ты будто вспоминаешь то, чего никогда не случалось с тобой, и знаешь, что это правда. Именно такое происходит, когда любишь. Другой человек может быть кем угодно, но кажется, что ты знаком с ним целую вечность. Ты не знаешь, кто он, но он тебе не чужой. Ты будто говоришь с ним на другом языке, и руны – алфавит этого языка. Причем алфавит магический, потому что из этого алфавита мы можем создавать бесконечное число возможных реальностей, но все реальности – правда лишь отчасти. (Справа у авансцены звенит колокольчик. Он висит над дверью

в универмаг. ВОННИ, ЕВАНГЕЛИНА и НЭНСИ поворачиваются на звук, смотрят на сидящего за прилавком АРТУРА). Там крыса?

МЭТТ. У тебя серьезные проблемы, Вонни.

ВОННИ. Наша жизнь – сама по себе проблема. Нэнси – послушный ребенок. Я – демонесса, Джонас – что-то среднее, но мы все безумны по-своему. Возможно, это крыса, а может, старый башмак. Да только я уверена, что она шевелится. Мой отец спускался вниз, чтобы поговорить с крысами.

МЭТТ. Шериф намерен предъявить тебе обвинение в убийстве.

ВОННИ. Шериф – толстый вонючий идиот.

МЭТТ. Да, но он шериф, и обвинит тебя в убийстве, если мы не сможем убедить его в обратном.

ВОННИ. Как Пузан вообще стал шерифом? Лупи Рай [4] лучше бы справился с этой работой, а он – деревенский дурачок.

МЭТТ. Он сидит в своем кабинете, который рядом с камерой, Вонни. Ты же не хочешь, чтобы он тебя услышал.

ВОННИ. Но у нас конфиденциальный разговор. Ведь так? Если этот безмозглый хряк приложил свое толстое ухо к замочной скважине, когда я разговариваю с моим адвокатом, разве это не нарушение моих конституционных прав? Или это не касается шерифа, который настолько глуп, что не может найти свой пенис?

МЭТТ. Вонни…

ВОННИ. Но, может, я несправедлива к нему. Может, у Пузана вообще нет пениса. Бедный беспенисный Пузан.

МЭТТ. Пожалуйста, говори тише.

ВОННИ. Да только должен у него быть пенис, потому что все знают, как ему нравится совокупляться с коровой миссис Потдорф.

МЭТТ. Вонни, расскажи мне, что произошло этим вечером.

ВОННИ. Я только что рассказала. Пузан Реддинг [5] , находясь за амбаром, вступил в интимные отношения с коровой миссис Потдорф. Хотите, чтобы я нарисовала картинку. Я могу. Для убийцы я прекрасно рисую.

МЭТТ. А теперь послушай меня. Это не шутка. Дело очень серьезное. Твой отец мертв, и шериф думает, что убила его ты. Тебе известно, почему он так думает?

ВОННИ. Так все знают, что я безумна. Если ты – женщина, у тебя есть хотя бы половина мозга, и ты хотя бы иногда используешь эту половину по назначению, ты должна быть совершенно безумной, так? Как мамины подруги, сестры Нэрн, которые живут на ферме у индейских пещер. Все называют их безумными, потому что они шьют лоскутные одеяла размером с Провиденс, штат Род-Айленд. Я бы сейчас не отказалась от такого одеяла. Мне холодно. Не должен идти снег, когда Пасха уже на носу. Не хотите подойти и согреть меня, Мэтт?

МЭТТ. Ты призналась шерифу в убийстве? У него сложилось впечатление, что ты практически призналась.

ВОННИ. Вы знаете, что свиньи едят своих поросят? Просто чудо, что шериф не съел своего толстого, уродливого отпрыска. Конечно, я опять, возможно, несправедлива. Может, это не его ребенок. Как я понимаю, миссис Пузан много времени проводит в пожарном депо, угощая парней горячим яблочным штруделем.

МЭТТ. Ты сказала шерифу, что убила своего отца?

ВОННИ. Если он так говорит, это должно быть правдой. Мозг у него размером с грецкий орех, моральные принципы опарыша, но он – обезьяна с револьвером, а мы чтим и обожаем бабуина с самой большой дубиной, правильно? Именно поэтому я горжусь тем, что я – американка.

МЭТТ. Вонни, шансы у нас минимальные, но пока они есть. Если я смогу убедить шерифа, что существует другое логичное объяснение случившегося этим вечером в магазине, возможно, ситуация не вырвется из-под контроля. Но как только он решит предъявить тебе обвинение в убийстве, на кон будет поставлено его самолюбие, а после этого никому не удастся доказать ему, что он ошибся. Времени у нас в обрез. Ты должна рассказать мне, что случилось.

ВОННИ. У вас прекрасные, грустные глаза. Вы это знаете, Мэтт? Ни у кого я не видела таких грустных глаз. И почему вы такой грустный? У вас очаровательная новая жена, и две маленькие дочки, и взрослый сын от первой жены. Да, конечно, ваш приемный сын хочет убить вас, но вам не следует принимать это близко к сердцу. Джон Роуз [6] хочет убить всех.