Русь эзотерическая
Шрифт:
– Дать, в любой момент вас потом можно объявить как сверхчеловеком, так и недочеловеком. И лучше для большинства, всё же держаться от вас на почтительном расстоянии. Раз вы не такой, как все, - пошутил всё слышавший дядя Юра, который уже притащил к костру охапку хвороста.
– Я думаю, ко мне пока просто присматриваются. Хотя, я не понял, почему именно ко мне проявлен здесь подобный интерес. К примеру, мой друг, Пётр Семёнович, Евграфием никак не титулован, хотя я его считаю человеком намного духовнее себя. Кроме того, он более необычен и больше выделяется на общем фоне. Семёнович, к примеру, может неделями выживать в лесу исключительно на сырых грибах и ягодах. Каждую травинку здесь поимённо знает и использовать может. Легко читает приметы и знаки леса. К тому же, он большой воли и души человек. Очень добрый и чуткий к
– Просто, засветились вы как-то. Вот и присматриваются к вам некоторые сущности, - ответил дядя Юра.
– А друга вашего или не заметили, или трогать боятся, если сильная у него защита сил Света.
Николай, наконец, разжег огонь, дрова занялись ярким пламенем.
– Ладно, Николай, я чая дожидаться уже не буду - пора мне обратно, - приподнимаясь, сказал Андрей. Пойдём на Мандалу. Скажу несколько слов на прощание.
Николай последовал за Андреем. И там, на Мандале, вдруг став максимально серьезным, Андрей спросил у него:
– Николай, ты стал хранителем потока, пускай и - на очень краткое время. Ты готов к этому испытанию? Поток всегда дается авансом. Позже его всегда необходимо бывает отработать. Сейчас ещё не поздно тебе всё бросить - и уехать. Но, только сейчас... Позже тебе нужно будет не прекращать работы. А затем... придётся жить, его лишившись. Лишившись многого. И в изоляции от людей. Когда никто - повторяю, никто!
– не протянет тебе руку помощи, и при этом ты будешь занимать самое жалкое положение в социуме. Тебе нужно будет и это пережить. Тихо, безропотно... Стать никем, на неопределенное время, пока снова не придёт срок. И это - не наказание. Это, увы, правило игры...
– Я останусь. Я уже понял, какая это большая радость, работать в потоке. Лечить людей, принимать информацию. И у меня аж захватило дух. Я хочу работать с потоком, пусть - краткое время!
– ответил Николай.
– Тогда, благословляю тебя, - сказал Андрей, простирая над ним свою ладонь. Затем прочёл молитву на латыни.
– Постарайся это вспомнить - даже после того, как всё, что было здесь, забудешь. Каждому, кто получил дар, суждена и Голгофа, и воскресение. Легко только маршировать в стаде героев к большому астральному сыру в огромной астральной мышеловке. Но трудно идти самостоятельно по неторной тропе... А сможешь ли ты быть героем в темноте, в безвестности, без надежды, никому не нужный, не слышный, не могущий никому и ничем помочь... Зная, что твоя истина не стоит и ломаного гроша в этом мире? Но всё имеет конец. И тьма свирепствующая тоже его имеет. Живи в свете. Мир достоин молчания.
Немного позже, Андрей, уже будничным голосом, добавил:
– В общем, Николай, сейчас - твоё время. Сюда начнут приходить люди с Поляны. Ты принимай всех желающих. И лечи, очищай. Для всех, кто бы ни притянулся сюда, постарайся быть учителем и другом. Здесь очень сильные и чистые места. И работа, которая будет проводиться здесь, будет совсем не такой, как на Поляне. Здесь люди будут работать или индивидуально, или небольшими группами. Отработка будет у каждого своя. А когда работа будет завершена - придётся закрывать этот канал. Я помогу тебе в этом. Я приду. Так должно быть. Ни один канал не существует вечно...
Когда Андрей, попрощавшись, направился назад, на большую Поляну, а Сан Саныч - в сторону лагуны, то молчаливый Николай долго и сосредоточенно глядел в пламя костра, тихо присев на лавочку рядом с дядей Юрой. И ничто не нарушало его молчаливых раздумий. Но наконец, дядя Юра, согрев кипяток, заварив чай и разливая его по кружкам, нарочито громко воскликнул:
– Что, Никола! Приобщимся теперь к чайку.
Николой взял кружку с чаем и улыбнулся.
– Сколько ни живу здесь, всегда удивляюсь: лесной, травный чай,
– спросил Юра.
Вопрос был риторическим и остался без ответа.
* * *
– Я, Никола, дать, с утра, как ты знаешь, на самые дальние дольмены пошёл, - начал Юра за чайком новый разговор.
– И, по глупой уверенности, что всё здесь уже изучил, решил на обратном пути дорогу срезать, пройти по прямой, без дороги, по лесу. Да и заблудился. Вышел в совсем незнакомом месте. Каменные глыбы там наворочены. Скалы слоистые. Река там петлю делает. А из скалы небольшими струйками вода просачивается. Цветы красивые там растут. Решил я вверх подняться на ближайший холм и определить, где же я нахожусь. Вскарабкался на него - а он густым лесом покрыт, абсолютно ничего не видать. Слез я по другую сторону этого холма и пошел по низине. Стебли ежевики за ноги цепляются... Потом где-то брёл по старому руслу реки, дальше - вдоль ЛЭПа. В конце концов, вынесло меня на знакомые места, довольно далеко отсюда: почти у Свинцовой горы. Место узнал, иду уже спокойно. Там, невдалеке, полуразрушенные дольмены есть, я их как-то уже видел. Местные говорили, что по этим дольменам в войну немцы целенаправленно шарахнули, только не знаю, насколько это правда. От этих дольменов я шёл по тракторной колее, которая то грунтовку пересекает, то снова с ней расходится. Так дошёл до реки, пошёл по дороге вдоль неё. Уже на расстоянии, дать, как и Сан Саныч, Мандалу твою засёк, за несколько километров отсюда. Сильный энергетический столб, а кругом вибрация идёт. Обрадовался, иду счастливый, довольный, чаёк у костра предчувствую...
И вдруг... Есть там одно место, прямо у грунтовки. Там памятник стоит. На этом месте в войну наш лётчик погиб. Неподалёку там тоже навес есть деревянный. С лавочками. И вот там я, у этого навеса, ни с того ни с сего, ощутил страшенный ужас. Без всякой причины. Просто - мороз по коже. Животный ужас, на грани инстинкта. Потом уже осмыслил: там будто дыра энергетическая образовалась, обширная. Инферналы прорыв готовят. Кинулся я прочь, и бежать! Добежал до реки, и - где поскакал вдоль неё по камням, где по воде прямо в обуви пошёл... И так - прыг, прыг, прыг - до самой нашей лагуны. Тут только в себя и пришёл. Очухался, разделся - и в лагуну, с разбега. Хорошо! Вода полностью привела меня в чувство. Не хотел раньше никому рассказывать: позорно так, чуть в штаны не наложил... А теперь - мысль одна возникла. По поводу.
– Ну и что ты по этому поводу думаешь, дядя Юра? Тоже элементали с тобой так шутки шутят?
– спросил Николай.
– Да нет, Никола! Не похоже. К элементалям, дать, я привык уже. Даже сам иногда подшучиваю над ними. А тут - как бездна подо мной разверзлась, и слышны муки адовы... И ещё мне показалось... Да ладно, пустое. Проехали.
– Нет, раз начал - договаривай!
– настаивал Николай.
– Подумалось мне, что это реакция тёмных на луч нашего потока. Почувствовали они его - и образовали что-то... вроде тени. Почти что проход, прямо сюда, в наш мир. Но эта тень не постоянно где-то зафиксирована, а гуляет с места на место, сравнительно неподалеку от нашей стоянки. И если вовремя мы канал не закроем, или будем работать не так, как надо - то вся эта потусторонняя хрень прямо сюда и хлынет: нутром чую. Концентрацию света уравновешивает концентрация тьмы, поток благих энергий - поток инфернальных. Они там, в нижней сфере, тоже не кофе с плюшками пьют, у них имеются свои, дать, инфернальные гении, готовящие сюда проход. Так что, нам сейчас осторожность нужна. А главное, потом вовремя смыться. Как только, так сразу... А то - не люблю я с теми ребятами, что в инфернальном мире обретаются, вместе сигареты раскуривать.
– Да не дрейфь ты, дядя Юра! Всё путём... Защита стоит мощная, энергии сильные идут. Трансмутация сознания происходит. Преобразующие энергии чистят нашу карму и уничтожают негатив. Работа идёт на лечение и снятие энергетических блоков. Мощная работа! Прежде всего, о ней следует думать.
– Пока - да. И эта работа - для тебя, Никола. Это ты у нас - титан, держащий небесный свод. А я, дать, в сторонке постою и понаблюдаю. Сдается мне, что и я здесь не случайно: инферналам пролезть не дам. Буду начеку. Как говорится... Ах, Никола, смотри! К нам гости! Виктор и Василь девчат каких-то привели!
– ахнул дядя Юра.