Русь изначальная. Том 2
Шрифт:
Ямы, заросшие ежевикой, напоминали Георгию начало его жизни скамара. Он вздумал вырыть ров и окружить поселок стеной. В его душе было слишком много страха. Под тонкой почвой лежала скала, непосильно было ломать камень. Тогда Георгий и его товарищ Гололобый были несчастны.
Георгий, согнувшись, вошел в длинную хижину. Толстые стены, на которые пошел выломанный камень из ненужного рва, несли крышу из хвороста, надежно смазанную глиной.
Здесь прохладно. Десятка полтора мужчин и женщин сидели и лежали, как придется, на скамьях, сколоченных из расколотых клиньями бревен. Раздражающе
Журчал и журчал голос рассказчика. Тихо подобравшись к котлу, Георгий длинной вилкой, похожей на рыбачью острогу, вытащил кусок кабанины, еще теплой, сбросил на деревянное блюдо и пустил в дело длинный нож. Лезвие затупилось, подточить бы его на камне. Но рассказ был интересен, и Георгий не решился мешать.
После торжественного провозглашения Ипатия базилевсом Георгий не захотел пойти вместе с народом на ипподром.
– Ты хочешь ликовать? – спросил он Гололобого. – Ты хочешь кричать «Осанна!», пока более достойные будут лизать руки нового базилевса и отпихивать один другого? Оставь! Каждому свое, как говорил центурион, наказывая солдата. Я найду нам обоим лучшее занятие.
Георгий увлек товарища и еще человек двадцать мятежников разумным предложением: попользоваться чем придется в брошенном Юстинианом Палатии, пока новый базилевс не установит старый порядок. Первым человеку никогда не удается быть, постараемся быть не последними!
В саду Халке Георгий заметил охрану, и в его сердце закралось сомнение. Правда, здесь стояла палатийская прислуга, разношерстное, случайное войско. Внезапное нападение – главное, больше крика – разгонит поваров, подметал, конюхов, наряженных солдатами.
Не то ангел-хранитель, не то здравый смысл бывалого солдата подсказал Георгию забраться на крышу сената. Оттуда, как с горы, бывший центурион и сегодняшний бунтарь Красильщик увидел порт Буколеон, полный кораблей, заметил блестящие солнцем шлемы спафариев. Видел он, как ипасписты Велизария плотной, будто сыр, массой вдавливались в восточные ворота ипподрома. По страшным воплям, которые помнились Георгию много лет, по начавшемуся было и прерванному бегству через Главные Ворота он сообразил, что там не обходится и без готов с герулами.
Торопиться грабить брошенный Палатии, как видно, не приходилось. Георгий без обиняков объяснил своим, что нужно разойтись и спрятаться куда кто сумеет.
Сам он с Гололобым отправился в гостеприимную таверну. Хозяин снабдил их овечьими плащами и сапогами из конской кожи. Слишком яркую примету носил Георгий, чтобы думать спрятаться в городе, хотя нет лучше больших городов для людей, превратившихся в крыс. Гололобый же просто стремился подальше уйти от хозяина – инстинкт оленя, который бежит, пока хватит дыхания.
Весть об избиении охлоса на ипподроме поднялась, как девятый вал в море. К счастью для беглецов, волна перекатилась через их головы у ворот Харисия. Самочинная охрана, которая ловила беглых прихвостней Юстиниана, разбегалась, открыв всем, кто мог и хотел, простор полей.
Не великое счастье ждало и за стеной. Передвигающиеся
Дороги были перекрыты заставами. Зимний лес плохо прячет. Георгию и Гололобому пришлось забраться на самый хребет Истанджу, который идет вдоль Понта и вдоль полуострова.
Желто-зеленые листья на дубах гремели железом. Желуди сильно родились, стада диких свиней паслись в дубравах. У беглецов не было копий и луков для охоты. Они собирали желуди, жарили на кострах и ели горячими. Пока хватало вяленого мяса и хлеба, данного тавернщиком, они не голодали. К счастью, не было мороза. Холод, который оденет горы ледяной корой, убьет беглецов так же верно, как имперский палач.
На запад, на запад! Ненастной ночью им удалось проскользнуть мимо какого-то города. Георгий забыл название, а Гололобый тогда мало что знал. Украв челнок, они переправились через Гебр. Арда дико вздулась от зимних дождей, и самодельный плотик едва не погубил их. После Арды, терзаемые жестоким голодом – здесь не нашлось и желудей, – они влезли на хребет и попали в руки скамаров. Горные разбойники возвращались после налета на какую-то виллу под Юстинианополем.
Тридцать пять мужчин. Двадцать две женщины. Десятка полтора детей и подростков. Они жили в нигде.
Однако у них было кладбище. Был и священник, совершавший таинства претворения вина и хлеба в кровь и плоть Христовы. Родившиеся в нигде не понимали силы религии, но и они боялись ада.
Тихий молчальник Еввадий никогда не говорил о себе. По его случайному слову Георгий понял, что священник бежал от костра. За что и где? Кому какое дело. Вероятно, Еввадий был еретиком. Скамары не разбирались в догматах. Необходимо иметь кого-то, облаченного благодатью для очищения от грехов. Варвары не могли понять власть ромейского страха перед вечностью адских мучений.
В своей горной берлоге скамары хотели оставаться вольными людьми. Бывший центурион сделался вожаком на время вылазок, когда необходимость общего действия заставляет всех слушаться одного. Сейчас Георгий не спешил поделиться с другим своим открытием. Клад оружия требует осторожного прикосновения. Таких скифов Георгий не видал. Неизвестное страшит. Оружия же было столько, что можно вооружить по крайней мере полный легион. Следовательно, варвары нанесли поражение провинциальным войскам Фракии.