Русь Великая
Шрифт:
Женщина, тень мужчины, тенью появилась рядом с Уэмаком. Город-дом, ступенчатый улей, казался бы уже мертвым, коль кое-где не мерцали бы смутными, но все же живыми пятнами угли в общих очагах. Над плоскими крышами в трех местах поднимались тупые вершины многоступенчатых пирамид – жилищ Бога и богов.
Колоссальные, подавляющие, они казались такими же неразрушимыми, как жертвенники из каменных плит, возводимые предками Уэмака на пути с востока на запад. И такими же вечными, как собрания камней на том берегу Океана. На макушках пирамид светились неугасимые огни.
Ночью, когда темнота скрадывает подробности и расстояния, возведенное
«Бог ревнив, – думал Уэмак, – его день слишком ярок, слишком очевидно величие Солнца… Ночью власть Бога ослабевает».
Оэлло обняла Уэмака, смело и сильно. Да, ночью храбрость женщины превосходит храбрость мужчины – ей помогают звезды. Глаза Оэлло блестели, отражая лучи звездного света. Ее волосы пахли странно и ново. Женщины умеют, собрав цветы, добыть их ароматы с помощью каменного пресса.
Летучие мыши чертили небо. Трепеща крыльями, в воздухе беззвучно остановилась сова. Что-то привлекло владычицу тьмы. Уэмак различал громадные глаза ночной птицы. Она висела в двух локтях над изголовьем низкой кровати из кожи, натянутой на раму черного дерева.
Оэлло приподнялась. Опираясь на локти, женщина заслонила своей головой вестницу несчастья.
На западе небо осветило красным – там гора дохнула огнем. Так здесь часто бывает. Как обычно, послышался глухой гул. Чуть дрогнула земля, изгибаясь под насилием огня, чуть дрогнул полный людьми глиняный улей, колыхнуло пол. Все непрочно, все случайно… И все это было привычным, будничным, таким знакомым.
– Шочи, шочи, – шепнул мужчина женщине.
«Шочи» – цветок на языке земли, которой принадлежали оба.
Шли кучками. Прятались в тени. На открытых местах крались согнувшись. Но многим уже надоело: ведь трудно три дня подряд делать одно и то же. Первые два дня похода войско-толпа находилось на своих землях. Однако же порядок соблюдался лучше. Мечтали об успехе. Остерегались встречи с лазутчиками: говорили, что где-то и кем-то были замечены чужие.
На третий день сказалась усталость. Появились больные, так как сырая мука из маиса плохо переваривается. Угнетала тяжесть оружия. У каждого был лук, согнутый из упругого дерева. Жильная тетива делала опасной стрелу по меньшей мере на сто шагов. Длинные мечи были изготовлены из жесткого дерева, с лезвиями из осколков камня. Из такого же дерева были палицы с острыми кусками обсидиана, вделанными в головки, напоминавшие сжатый кулак. Топоры из тяжелого каменного клина, насаженного на прямое топорище, тащили на перевязи за спиной. Короткие ножи делались из прямого куска обсидиана, привязанного ремнями к деревянной рукоятке. Надежным оружием были копья длиной в два человеческих роста.
Уже в первый день слабейшие открыто освобождали себя от непосильного груза, складывая ненужное в приметных местах. В середине третьего дня войско было остановлено в лесу, за которым скрывался враг, обреченный в добычу. Вожди знали дорогу, вели лазутчики: в них превращались торговцы, знатоки расстояний и тропинок, причудливой сетью покрывавших всю землю от неприступных гор и до берега Океана.
Отдых был необходим. Все переутомились. Обремененные оружием, люди были не в силах нести на себе много пищи. И хотя каждый получил столько же, сколько все, у многих запасы кончились еще вчера. Так было обычно. Привыкли к тому, что не приходится требовать многого. Кажущаяся беспечность была результатом слабости. Однако же неудача грозила тем, что иные не найдут сил, чтобы вернуться.
Медленно продираясь в колючем подлеске, люди шумели по необходимости, чтобы спугнуть ядовитых гадин, владеющих лесом. Для безопасности
В общем беспорядке был свой порядок. Город-дом образовывался единством трех родов, из которых каждый, однако, имел свою храмовую пирамиду и своего вождя, звавшегося Старшим Братом – ахкакаутином. Уэмаку, Главе Мужчин, подчинялись все три ахкакаутина.
Вожди совершили свое. Бог войн Хуитцилопокхутли – Владыка Ночи – задобрен обещаньем жертв. Войско приведено в нужное место и вовремя.
Привычка жить вместе в громадах домов, слитых из комнат без дверей, служивших отдельным жилищем для мужа, жены и детей, привычка совершать все на глазах у всех, привычка считать своим лишь несколько вещей из домашнего обихода и одежды – все объединяло мужчин, нынешних воинов. Они сбивались кучками, как жили, считаясь ближним и дальним родством крови, шли вместе – три-четыре десятка, – вместе устроились на отдых. Но те, у кого осталась пища, не думали делиться с тем, кто сам себя обездолил. Дележ был бы вопиющей несправедливостью: каждый получил свое на время похода.
Уэмак и Старшие Братья расположились в тылу войска. Захват вождя не просто означает победу. Потеряв вождя, войско разбегается: Бог и боги покинули его. Охрана разместилась тут же как придется. Приблизительно две сотни. Как и всегда, строй не существовал, и никто не думал счесть людей и указать им какое-то место.
Тезоатл наблюдал, как рабы услуживали Уэмаку: вожди были единственными, кто не был обязан сам нести оружие и припасы. Тезоатл был почти сыт. Он сумел сохранить две маисовые лепешки для последней трапезы. Это не мешало ему с жадностью следить, как насыщались старшие. У него были свои счеты с Уэмаком. Глава Мужчин четыре года тому назад наказал Тезоатла. За леность и непослушание. Как будто бы только один Тезоатл «забыл» копье и меч на обратном пути от Теско, от того самого города, на который нападут завтра. Тогда, четыре года тому назад, поход был неудачен. Был избран более далекий путь, кто-то предупредил тескуанцев. Потеряв преимущество внезапности, войско два дня простояло у Теско и пошло вспять, умирая от голода.
Тезоатл считал себя ничуть не худшим Уэмака, в его жилах тоже текла кровь белых богов. Так говорили. Но все предание, вся власть, весь почет издавна принадлежали только роду Уэмака. Остальным же досталась участь быть потомственной стражей вождей. Тезоатл вспомнил слова Человека Темного Дома: все может измениться. Этот вождь, не то что Уэмак, был милостив к Тезоатлу. Что изменится? Ничто… Тезоатл отвернулся, чтобы не раздражать себя зрелищем недоступного, и вскоре крепко заснул.
Солнце шло над вершинами леса, наполненного спящими. Медлительные, как сытая змея, неизбежные, как смерть, ползли последние часы шестого дня осеннего месяца. День назывался микстли, а месяц – тепелиуитл. Все дни были сосчитаны и названы. Все месяцы и годы – тоже. Все было известно о прошлом. Не было тайн и в будущем.
Мир был стар, стар, так же стар, как камни, как Океан, как пламя в животах огнедышащих гор.
В начале начал бесконечно далекий и бесконечно безразличный ко всему наивысший из всех богов – Солнце есть низшее его выраженье – по имени Тлоке-Науаке создал все. Наступило первое время, называемое Солнцем Вод. Это было господство Воды, оно длилось четыре тысячи и восемь лет, закончилось великим потопом, и люди превратились в рыб. За ним наступило второе время – Солнце Земли. Оно истекло через четыре тысячи и десять лет. Земля тогда скорчилась от землетрясений. Гигантских людей поглотили трещины и пропасти. Наступило третье время – Солнце Ветра. Оно завершилось ураганами невиданной силы. Немногие люди из оставшихся в живых были превращены в обезьян.