Русалка и гламурный пират

Филимонова Лина

Ерш накрыл пострадавшее от моего зычного голоса ухо ладонью.

— Ты мне вот что скажи: откуда ты узнал, что я заболела?

— Температуру сегодня мерила? — Ерш попытался говорить строгим голосом Андрея Евгеньевича, но сегодня этот номер со мной не прокатит.

— Кто тебе сказал? — гнула я свою линию. — У нас же общих знакомых вообще нет. Только Лапоть.

— Голова не болит? Тошнота не мучает?

Оказывается, Ерша не так-то просто сбить с толку.

— Эй! Все со мной в порядке, — снова проорала я ему в самое

ухо.

— Тогда ответь, пожалуйста, на мои вопросы, — не унимался невозмутимый Ерш, вернее, Андрей Евгеньевич.

— Да я их уже забыла.

Ерш снова озвучил свой вопросник, я ответила, он заставил меня поставить градусник, я согласилась, при условии, что он откроет мне свою тайну.

— Тайны никакой нет, — сообщил Ерш, после того, как я устроилась с градусником на диване. Мне сказал Лапоть.

— А он откуда узнал?

— От Регины.

Регина — это пляжная медсестра.

— А она?

— Не знаю, но, наверное, от Марка.

— Это еще кто?

— Бармен кафе «Лето». И ее брат.

— Он-то тут вообще каким боком?

Он удивления я чуть не выронила градусник, который достала из-под мышки. Ерш взял прибор из моих рук, посмотрел, покачал головой. Я выхватила градусник из его рук и увидела, что он показывает 36,2.

— И что тебе не нравится?

— Да нет, все нормально. После вчерашнего повышения так и должно быть. Ты ослаблена.

— Я тебе сейчас кулаком в ухо заеду, увидишь, как я ослаблена.

Нечего строить из себя важного доктора Андрея Евгеньевича и терзать мое любопытство, выдавая информацию в час по чайной ложке!

— Ладно, ладно, понял. Официально выписываю тебя с больничного.

— Так кто такой Марк?

— Он встречается с Мариной.

О! Вот, значит, какими путями сплетни о жизни нашей гостиницы распространяются по побережью. А, раз канал работает в одну сторону, значит, может работать и в другую… Я с предельной ясностью вспомнила наш коллективный визит в «Террасу», где я сначала исполняла что-то вроде стриптиза, потом танцевала рок-н-ролл, а потом чуть не упала под стол, опьянев от простой воды. А Лапоть, к тому же, снимал меня на телефон… Может, эта запись уже гуляет среди пляжных спасателей, медсестер и барменов? Но это ладно. Может, все уже знают о моем неудачном романе с приезжим белозубом красавчиком?

— И часто вы занимаетесь… распространением сплетен? — осторожно спросила я.

— Вообще не занимаемся! — возмутился Ерш.

— Ну, ну.

— Мы лишнего не болтаем. Особенно про тебя. Клянусь!

— А что, есть что болтать?

— Э-э… нет.

Тут я вспомнила эпизод, пару дней назад не дававший мне покоя. Теперь это абсолютно неважно, но я не люблю, когда что-то остается невыясненным или недоговоренным. Меня это мучает.

— Помнишь тот вечер, в «Террасе»? — спросила я.

Ну и зачем я это делаю? Сама напоминаю о том, о чем все должны забыть! Такова моя противоречивая и неугомонная натура…

— Э-э… а должен?

— В смысле?

— Ну, если ты хочешь, чтобы не помнил, то я не помню. Шел домой пьяный, налетел с разбегу на столб, сотрясение, выборочная амнезия.

— Отличный вариант. Но пусть твоя амнезия на пару секунд пройдет. А то мне одна вещь не дает покоя.

— Спрашивай.

— Помнишь, вы с… новым знакомым пошли на балкон вроде как выяснять отношения.

— Было дело.

Ерш выпятил грудь.

— Что там произошло? Почему вы вернулись в обнимку?

— Зря, да? Надо было ему морду набить?

— Просто скажи, чем вы там занимались. Лично у меня сложилось впечатление, что вы пили и целовались.

— Что?!

От удивления глаза Ерша так выпучились, что он, натурально, стал похож на рыбу. Тем более, что и рот у него открывался беззвучно, как у настоящего водного обитателя.

— Не угадала?

— Он встал в стойку, я сразу понял, что он тоже кикбоксингом занимался. Оказывается, мы на одних и тех же соревнованиях бывали…

Ах, вот оно что! Ну все, одной загадкой меньше, можно спокойно жить дальше. Кикбоксингом он занимался… И как ему за все годы занятий никто не попортил наглую самоуверенную улыбку? Я не о Ерше, конечно.

Ерш немного поучаствовал в нашей с мамой прогулке по набережной, и удалился на свой пост, спасать захлебывающиеся тушки отдыхающих и обхаживать свежеприбывших красоток. Прекрасно устроился, ничего не скажешь! Ему даже не нужно особо напрягаться, сиди себе, разглядывай в бинокль и невооруженным глазом соблазнительные изгибы, а потом жди, когда добыча, разомлевшая на солнце, сама запутается в искусно расставленных силках.

Солнце светило во всю мощь, как ему и положено в июле, так что наша прогулка по набережной была недолгой. Не вовремя мы выбрались на променад, в самое жаркое время дня. Зато в рыбном ресторанчике на пирсе было прохладно, уютно, и вкусно пахло. Когда мы входили, я бросила взгляд на причал и увидела яхту «Кассиопея», на которой провела самые яркие, романтичные и бесстыдные часы в своей жизни.

Ну вот, опять! Мне что, нужно уехать из города, чтобы не думать о нем? Спокойно. Все нормально. Это пройдет. Не сразу, но пройдет. Я в этом ни на секунду не сомневаюсь.

За обедом мы говорили о Кирилле. Маме, как и деду, он всегда нравился. Увидев его у нас в гостях, она подумала, что у нас завязались не просто дружеские отношения. Кажется, она даже обрадовалась. Она знала об истории с Германом и переживала за меня, ее беспокоило, что я столько времени одна. Но я вынуждена была ее разочаровать — с Кириллом ничего не получится.

— Почему? — спросила она.

Я пожала плечами.

— Я сама все испортила.

Как именно, рассказывать маме я не хотела. Хоть мы и лучшие подруги, говорить с ней на интимные темы мне очень неловко. А дело тогда почти дошло до интима.