Русалка
Шрифт:
Она что-то говорила во сне? Кричала? Ондайн не могла прийти в себя от испуга. Уорик слегка встряхнул ее:
— Что с тобой? Почему ты кричала? Расскажи, я должен знать. Она отрицательно покачала головой:
— Ничего… ничего особенного!
— Ты слышала или видела что-нибудь страшное?
Она отстранилась от него. Кажется, пока он ни о чем не догадывается. Наверное, она разбудила его криком, и он любезно обеспокоился причиной ее расстройства.
— Я… Простите, милорд, — пробормотала Ондайн, пряча лицо в ладонях от пронзившего ее смущения: одеяло исчезло, а из-под ночной
— О Ньюгейте? — Уорик приподнял бровь. Свет и тени играли на его лице, и Ондайн не понимала, верит он ей или нет.
— Да, и о петле палача, — тихо вздохнула она.
Он обвел взглядом комнату и тоже вздохнул, затем потянулся, расправил плечи и рассмеялся.
— Рано или поздно им придет конец!
— Кому им?
— Твоим снам, — сказал Уорик мягко, но с уверенностью человека, знающего правду.
Ее губы вновь задрожали. На этот раз от неожиданной нежности и сочувствия в его голосе. Он наклонился и провел пальцами по ее губам, словно хотел унять их дрожь. Ондайн неотрывно смотрела ему в глаза, завороженная их чудесным выражением. Он грустно улыбнулся:
— Иди сюда, ты все еще дрожишь.
Ондайн всполошилась и, наверное, выказала смущение, потому что он снова засмеялся.
— В своих владениях, моя леди-воровка, я не пользуюсь преимуществами хозяина, когда дело касается раненых лесных зверей. — С этими словами он поднялся, взял ее на руки и уложил на постель посреди подушек, убаюкивая, как ребенка.
Ондайн боялась лишний раз пошевелиться. Ее рука покоилась на его обнаженной груди, и прядь каштановых волос щекотала ее щеку. От мускулистого тела исходил еле уловимый прекрасный запах.
Уорик нежно погладил ее по голове.
— Спи спокойно, моя красавица, — прошептал он, — потому что твое чудовище стоит на страже.
Нет, как же можно уснуть, когда он касается ее, она слышит бешеные удары своего сердца? Но она заснула под его успокаивающий шепот. Он уверял, что будет оберегать ее покой и что сны — пустое, и ласково перебирал волосы у нее на затылке.
Утром Уорик уехал. Ондайн проснулась в мрачном настроении, раздраженная своей слабостью. Больше всего на свете ей хотелось как-нибудь выбраться на свободу, сбежать из поместья, от преследующих ее сновидений, от привидений Четхэма.
Приняв ванну и позавтракав, она решила на свой страх и риск осмотреть конюшни, не спрашивая разрешения у Уорика. Она уже не опасалась обнаружить своего умения ездить верхом. Все равно Уорик узнает об этом, если захочет. Он ведь уже застал ее однажды за клавикордами и вряд ли поверил ее объяснениям, хотя и не стал их оспаривать.
Выйдя из музыкальной комнаты, она с удивлением обнаружила Джека, который сидел справа у дверей и сосредоточенно точил один из кинжалов хозяина. Джек встал, по-видимому, озадаченный ее внезапным появлением не меньше, чем она его присутствием.
— Доброе утро, графиня! — поклоном поприветствовал он Ондайн.
— Доброе утро, Джек! — улыбнулась она в ответ на неподдельную теплоту его приветствия и взглянула на него с любопытством, вдруг осознав, что Джек просто-напросто следит за ней в отсутствие мужа. Она часто замечала, как он крался позади, всегда держась на расстоянии.
— Как спалось, миледи? — спросил он любезно.
— Отлично, — ответила Ондайн и с подкупающим прямодушием добавила: — Гораздо лучше, чем в лесу или тюремной камере!
Глаза Джека лукаво и заговорщицки заблестели; он поднес палец к губам:
— Тсс, миледи!
Она понимающе кивнула и ответила озорным взглядом.
— Кстати, Джек, я не встретила ни одного привидения. Может быть, необходимость в этой встрече уже отпала?
— Какого привидения, миледи? Я в них не верю. А вы?
— Я тоже. Джек, мне так хочется сейчас на свежий воздух. Ты не видел где-нибудь поблизости лорда Четхэма?
Джек сморгнул, застигнутый врасплох ее вопросом.
— Не уверен, миледи. Хотите, я поищу?
— Пожалуй, не стоит, — ласково сказала Ондайн. — Извини меня, Джек.
Она проскользнула мимо, давая понять, что не хочет вводить его в курс своих дальнейших дел и передвижений, и при этом желая проверить, последует ли он за ней.
Ондайн вышла из замка через западный выход и, прежде чем свернуть к конюшням, как бы прогуливаясь, направилась к лабиринту розовых кустов. Она не видела Джека, но чувствовала за собой слежку и сочла за лучшее сделать вид, будто ничего не замечает.
Молодой парень с приятным, обветренным на солнце лицом чистил конскую сбрую на площадке перед конюшней. При появлении Ондайн он вскочил и отвесил робкий поклон:
— Миледи! Она улыбнулась:
— Добрый день, Тэд. Я бы не отказалась прокатиться верхом. Ты можешь выбрать для меня какую-нибудь лошадь?
— Я… гм… — Он страшно сконфузился и покраснел. — Клинтон вот там. Я сию секунду сбегаю за ним, миледи…
Ондайн махнула рукой, отказываясь от предложения:
— Я сама найду его, Тэд, спасибо…
Она прошла в конюшню, размышляя над смущением юноши. В дальнем углу Клинтон ухаживал за сильной и прекрасной гнедой лошадью. Он старательно чистил круп животного, но, когда Ондайн приблизилась, прервал работу, выпрямился и уважительно склонил голову. Девушка почувствовала в нем какую-то настороженность и даже больше — странное напряжение. Она вспомнила, как фамильярно приветствовал он Уорика накануне, и еще раз подумала, что Клинтон — не обычный слуга и, кроме того, очень гордый.
— Доброе утро, — сказала Ондайн.
— Доброе утро, графиня, — отозвался он, взглянув на нее бесстрастными темно-зелеными глазами.
Она подошла к огромному жеребцу и похлопала по шелковистой шее. Его как будто распирало от энергии и мускульной силы, при этом грациозностью он мог поспорить с любым аристократом.
— Ах, до чего же он хорош! — восхитилась Ондайн. Клинтон вновь принялся за работу.
— Да, Дракон — прекрасный парень, миледи. Прекрасный и сильный, как молодое дерево. — Он бросил взгляд в ее сторону. — И любимец вашего мужа, миледи. Граф всегда выбирает Дракона для боя или турнира. Хорошо, что вы познакомились.