Русанов
Шрифт:
Эти результаты в окрестных водах были пополнены также наблюдениями на двух экспедиционных судах, дрейфовавших на юге Карского моря, — «Варна» и «Димфна». Тем самым впервые в этой части Арктики появилась возможность пространственного синоптического анализа, но, разумеется, лишь после окончания дрейфа, поскольку радио в то время еще не пришло в Арктику, и не только. С учетом дрейфа «Тегетгофа» выходило, что Новая Земля располагается между двумя различными системами дрейфа, течения которых направлялись в противоположных направлениях — в Карском море к югу, а в Баренцевом — к северо-востоку. Мозаика взаимосвязей в природной системе Новой Земли еще только начинала складываться в общую картину, но ее отдельные куски уже становились если не вполне понятными, то доступными для осмысления и, главное, для поисков причин, объяснявших природные особенности архипелага.
Во время Первого Международного полярного года произошло первое пересечение Южного острова, описанное в литературе, — ненцы подобные маршруты в связи с необходимостью (обычно в процессе охоты) совершали неоднократно. Врач с научной станции в Малых Кармакулах J1. Ф. Гриневецкий вместе с каюрами-ненцами на нескольких собачьих упряжках спустился на юг вплоть до полуострова Гусиная Земля, откуда, повернув в юго-восточном направлении, вышел на верховья реки Рогачева и, перевалив главный водораздел острова, в конце концов вышел к устью реки Савиной, где когда-то Пахтусов обнаружил поморский крест. Этот поход принес первые сведения о рельефе во внутренних районах Новой Земли, не описанных ни Крестининым, ни Свенске. Обладай Гриневецкий знаниями в области геологии, такой маршрут обогатил бы науку на десятилетия.
Тем временем ненецкое население на Новой Земле постепенно распространялось все далее к северу, продолжая вести в основном кочевой образ жизни, в связи с чем архангельская администрация продолжила в 1889 году пароходные рейсы вплоть до Поморской губы в устье реки Маточки. В связи с этим два года спустя шхуна «Бакан» под андреевским флагом провела необходимые работы между западным устьем Маточкина Шара и Малыми Кармакулами. В 1894 году было объявлено о создании становища в Поморской губе, которое посетил архангельский губернатор Александр Платонович Энгельгардт для ознакомления с условиями жизни на Новой Земле. В это же время у берегов Новой Земли, преимущественно у Южного острова, чаще стали появляться с демонстрационными целями наши крейсеры. В Петербурге вспомнили, что Новая Земля — это российская земля.
В 1887–1891 годах на Новой Земле несколько раз зимовал писатель Константин Дмитриевич Носилов, описавший свои поездки, условия жизни и быт новоземельских ненцев в книге «На Новой Земле», увидевшей свет в 1903 году. По жанру это нечто среднее между путевыми заметками и литературными очерками, ознаменовавшими вовлечение архипелага в литературную сферу деятельности. Во время своих зимовок Носилов провел метеорологические наблюдения, однако их результаты не публиковались.
По мере роста населения архипелага все острее вставал вопрос их обеспечения всем необходимым, в частности топливом (в первую очередь каменным углем). Для решения этой проблемы по запросу архангельского губернатора Академия наук в 1895 году отправила на Новую Землю отряд одного из ведущих специалистов Геологического комитета, будущего академика Феодосия Николаевича Чернышева для проведения необходимых разведок. Он обследовал участок Южного острова, примыкающий к Маточкину Шару вплоть до параллели устья реки Абросимова. Поскольку повсеместно он встречал породы, сформировавшиеся в морских условиях, Чернышев пришел к заключению об отсутствии перспектив на уголь в пределах обследованной территории. Другие его впечатления перекликаются с суждениями Бэра: «Глаз поражается почти полным отсутствием растительного слоя: везде мы встречали или скалистые выступы разнообразных пород, либо те же породы, раздробленные в острую щебенку; лед, снег и камень повсюду господствуют и придают ландшафту в высшей степени угрюмый характер» (1896, с. 23). Что касается прогноза развития природы Новой Земли в обозримом для геолога будущем, то он был сформулирован следующим образом: «Новая Земля подымается, идет нарастание глетчеров и фирновых полей, и если этот процесс достигнет известной стадии, то вся Новая Земля вновь окутается льдами и будет представлять ту же ледяную пустыню, какую мы видим к северу от Крестовой губы» (там же, с. 25). Отметим, что пересечение Южного острова от Малых Кармакул к устью реки Абросимова по заключению Чернышева прошло по сплошному пермскому полю слагающих пород.
1896 год на Новой Земле ознаменовался настоящим научным авралом в связи с наблюдениями полного солнечного затмения, когда на Малых Кармакулах базировалось несколько экспедиций — из Пулковской обсерватории во главе с академиками О. А. Баклундом и Б. Б. Голицыным, Казанского университета под руководством профессора Д. И. Дубяги. Поблизости на острове Большой Кармакульский расположился лагерь английской экспедиции. С учетом небольшой вероятности безоблачной погоды риск неудачи для всех участников этого беспримерного предприятия был очень велик, но тем не менее события развивались по самому успешному сценарию. С окончанием этих работ Голицын передал все метеорологические приборы в становище с условием продолжения метеонаблюдений. С тех пор, за исключением нескольких лет, наблюдения за погодой в Малых Кармакулах продолжались непрерывно — здесь получен самый продолжительный ряд наблюдений в Российской Арктике, что ставит здешнюю полярную станцию, действующую и поныне, в совершенно особое положение.
В 1890 году лейтенант Бухтеев на транспорте «Самоед» выполнил в связи с организацией становища в Белушьей губе необходимые гидрографические работы в этом заливе. На следующий год здесь было создано очередное становище на Новой Земле, третье по счету, тогда как Северный остров, посещаемый лишь отдельными промышленниками, оставался без постоянного населения.
В 1897 году на своей яхте с целью научного туризма Новую Землю посетили англичане Генри Пирсон и полковник Фейлден, обнаружившие на восточном побережье неизвестный залив, который они назвали в честь Цивольки. Англичане оставили описание Маточкина Шара с современным ледником Третьякова и обследовали остатки зимовья Розмыслова, выполнив там археологические раскопки. По сути таким же научным туризмом стало и посещение с рейсовым судном биологами С. А. Бутурлиным и Б. М. Житковым, основные наблюдения которых были выполнены в западном устье Маточкина Шара.
Увлекшись полярными пейзажами, известный художник Александр Алексеевич Борисов решил провести зиму на Новой Земле для работы на пленэре, совмещая ее с попутными научными работами. Для этого он выстроил в Поморской губе в устье реки Маточки дом-студию, откуда в конце лета 1900 года на собственной яхте «Мечта» попытался войти в Карское море для организации продовольственных складов на карском побережье. Однако его судно попало в вынужденный дрейф и было унесено льдом к югу к устью реки Савиной. В сложившейся ситуации Борисов со всем экипажем оставил судно и с помощью ненцев добрался до Малых Кармакул, откуда перешел в Поморскую губу. Весной 1901 года на собаках он посетил Карскую сторону на Северном острове, где его сотрудники положили на карту заливы Медвежий, Чекина и Незнаемый с окрестными ледниками.
Летом 1901 года создатель первого в мире арктического ледокола «Ермак» адмирал Степан Осипович Макаров решил испытать его в плавании в обход Новой Земли к острову Диксон вблизи устья Енисея. Однако уже на пути к полуострову Адмиралтейства (который стал таковым вскоре после наблюдений Пахтусова в 1835 году) ледокол оказался в таком положении, что Макаров записал в своем дневнике: «Мысли о предстоящей зимовке не выходят у меня из головы» (1943, с. 179). Не пробившись к Новой Земле, ледокол совершил два рейса к Земле Франца-Иосифа и, возвратившись второй раз к ней же, предпринял попытку пройти к Диксону вокруг мыса Желания с тем же неудачным результатом. При возвращении были выполнены некоторые наблюдения на побережье между полуостровом Адмиралтейства и губой Крестовая, причем было отмечено в Машигиной губе, как кут Машигиной Ледянки перегорожен стеной глетчерного льда. Хотя ледокол действовал в сложной ледовой обстановке, главной причиной неудачи этого похода следует считать отсутствие необходимого опыта в использовании нового технического средства — ледоколом не научились еще управлять… Воспользовавшись этой неудачей, противники Макарова отправили ледокол на Балтику, где ему пришлось дожидаться возвращения в высокие широты более тридцати лет.
Таким образом, еще до появления Русанова на Новой Земле там был накоплен огромный исследовательский опыт и множество разнообразной научной информации на будущее — нужен был только исследователь, который бы мог использовать ее наилучшим образом, восполняя необходимые недостающие звенья собственными наблюдениями. Едва ли Русанов в своем Париже был полностью в курсе событий, происходивших на Новой Земле. Если он и следил за изучением архипелага, то по разрозненным публикациям и о происходящем мог лишь иметь самое общее представление. Не случайно в науке существует проблема преемственности исследований, и это была первая и, возможно, самая главная, которую ему предстояло решать, включая и выбор направления деятельности, и «стыковку» с результатами предшественников. Он успешно справился с этой задачей, создав собственную концепцию на основе своих теоретических представлений и полевого опыта, в наращивании которого он не имел равных. Но об этом в последующих главах…
Глава 6. Приобщение к Новой Земле (1907–1908)
«Куда и с какой целью тут путешествовать?»
— Все благоразумные люди задавали себе этот вопрос, но удовлетворительно разрешить не смогли.
Очередной судьбоносный город на жизненном пути Русанова, такой русский и вместе с тем самый необычный из множества русских городов. Не просто первый русский порт, а центр, цитадель единственного русского сообщества, где жизнь каждого издавна определялась его связью с морем, да каким — не Средиземным и даже не Бискайским заливом, а Ледовитым океаном. Особый народ — поморы, со своим певучим говором, такими словечками и оборотами, которые приезжий из столиц или из средней полосы России не сразу уразумеет. Морской образ жизни сформировал свою образность и свой словарный запас: голомя — дальше в море, бережнее — ближе к берегу, губа — большой залив, гурий — опознавательный знак на берегу, беть — встречный ветер, кошка — отмель и т. д., не говоря о промысловых терминах. Немало поморских словечек почерпнул отсюда и современный русский язык: снежный заряд, заструги, полынья, торосы и множество других. «Архангельский город — всему морю ворот» — так определяют значение своей поморской столицы обитатели. Роль Архангельска в освоении и изучении Новой Земли велика и до того дня, когда герой настоящей книги вновь прошел по его тесовым тротуарам, вернувшись сюда из Парижа. Теперь город был базой Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана, связанной с именами Вилькицкого-стар-шего, Варнека, Седова, Морозова, Колчака и других представителей ученого племени моряков, которые даже среди выпускников Морского корпуса почитались морской интеллигенцией.