Русанов
Шрифт:
По нашему мнению, описанные находки подтверждают первоначальные планы Русанова плыть именно к Енисею, куда, видимо, его не допустили льды. Тем самым он почти выполнил свое намерение. Что касается пунктов, перечисленных в тексте последней телеграммы, оставленной на Новой Земле, то для понимания их появления в указанном документе остается переадресовать читателя к работам Русанова «О Северном морском пути в Сибирь» (особо фраза «Гольфстрим поднимается от острова Вилькицкого вдоль се-веро-западных берегов Азии по направлению к мысу Челюскина» (1945, с. 82) или «Возможно ли срочное судоходство между Архангельском и Сибирью…», где ключевая фраза «это течение медленно
Выделение этих двух главных опорных событий позволяет лучше понять неудачи проводившихся поисков. Все, что лежит между отплытием с Новой Земли и первыми находками у таймырского побережья, — это, видимо, десятки независимых друг от друга сюжетов, из которых складываются, как из рассыпанной мозаики, наши попытки обретения истины применительно к судьбе одного из самых значительных русских полярников. Состояние проблемы заставляет нас использовать все, что может пригодиться в будущем, тем более что сейчас невозможно определить, какое звено окажется решающим. В отличие от других полярных исследователей, трагический финал которых нам понятен (Циволька, Пахтусов, Седов и т. д.), судьба Русанова и после гибели не дает успокоиться нашей памяти, будоражит наши души, будит наш интеллект в стремлении разгадать загадку его исчезновения.
Не станем упрекать наших предшественников в потере времени. В сходных условиях поиски Франклина начались значительно позже после получения последних известий, чем поиски Русанова. А что касается всего последующего — Арктика умеет хранить свои тайны, и примеров тому множество. Так, мы, например, не знаем до сих пор всего, что сопутствовало гибели двух экипажей (почти 150 человек!) экспедиции Франклина полтора века назад. Вероятно, никогда не узнаем финала дрейфа «Святой Анны», не знаем, где и когда прервался последний полет Амундсена, как и многого другого. И тем не менее суждения многих специалистов в связи с исчезновением Русанова, включая также многочисленные гипотезы и домыслы, игнорировать нет оснований.
Из полярных корифеев о возможной судьбе Русанова первым высказался сам Нансен, к мнению которого все заинтересованные лица не могли не прислушиваться. Полярные пути-дороги Нансена и Русанова в первый раз почти пересеклись вблизи норвежской радиометеостанции на мысе Финнесет у южной окраины современного Баренцбурга на Шпицбергене. Значение этой едва не состоявшейся встречи Нансен понял, когда до него дошли слухи об исчезновении Русанова, и пожалел, что не смог переубедить упрямого русского. Думаю, что последнее сомнительно по двум причинам — Русанов едва ли поделился с ним своими намерениями да и едва ли поддался уговорам. Не тот случай и не та личность…
По мнению Нансена, «Русанов возымел несчастную идею, что благодаря впадающему в море Гольфстриму на востоке севернее Новой Земли должны находиться открытые водные пространства, которые и представляют самый верный и легкий путь к сибирским берегам. Он, очевидно, упустил из виду, что опыт прошлых лет указывает как раз обратное… С тех пор никто больше не слыхал об экспедиции. Быть может, судно было затерто льдами и стало дрейфовать на север, где и погибло, подобно “Святой Анне” — судну другой русской экспедиции под руководством Брусилова, в том же году застрявшего во льдах Карского моря…
Этот год был отмечен целым рядом несчастных экспедиций. Погибла германская экспедиция Шредер-Шранца, затем две русские экспедиции — Русанова и Брусилова, а еще одна русская экспедиция терпела бедствие на Земле Фран-ца-Иосифа, но эту экспедицию в конце концов удалось спасти.
Многовато для одного года! Причина этих неудач, по-видимому, в господстве уэлмановского газетного духа времени (как я назвал бы это), преуменьшавшего действительные трудности полярных экспедиций» (1938, с. 374–376).
Расшифруем отдельные положения, высказанные Нансеном, поскольку то, что было очевидно для его современников, спустя век уже требует пояснений. Начнем по порядку.
Во-первых, откровенно говоря, суждения Нансена по поводу открытой воды севернее Новой Земли на пути в Сибирь и противоположного опыта прошлых лет просто непонятны — не мог же он не знать о многочисленных плаваниях своих земляков, норвежских зверобоев, от которых и стало известно впервые о необычной ледовой обстановке на севере Карского моря. Во-вторых, оба исследователя — и Русанов, и Нансен, высказываясь по поводу одной и той же проблемы, не обладали всей полнотой необходимой информации, и уже поэтому ожидать совпадения в их суждениях невозможно. В-третьих, дрейф «Святой Анны» имел самое непосредственное отношение к поискам Русанова, а также к взглядам Русанова на ледовый режим Карского моря.
Летом 1912 года, то есть практически одновременно с Русановым, капитан «Святой Анны» Г. Л. Брусилов в своем стремлении пройти по Северному морскому пути вошел в Карское море через Карские Ворота к югу от Новой Земли (наиболее сложный вариант по Русанову), и у берегов Ямала попал в смертельную ловушку. Дрейфом льдов беспомощное судно буквально поволокло в Центральный Арктический бассейн, откуда в конце концов из всего экипажа уже на Земле Франца-Иосифа к людям вышло всего два человека, которые и рассказали о том, что произошло.
Такое развитие событий оказалось полной неожиданностью для современников, и трагический финал обрел мистический оттенок. В самом деле — из четырех предшествующих известных случаев дрейфа («Димфна» и «Варна» — в 1882–1883 годах, «Мечта» — в 1900-м и «Бельгика» — в 1907-м) он проходил или на юг вдоль побережья Новой Земли, или по часовой стрелке с выносом в Карские Ворота. Тогда не знали, что система дрейфа на юге Карского моря не остается постоянной. В 1912 году она оказалась разомкнутой, одновременно с усилением северной составляющей, что и решило судьбу «Святой Анны».
В недавнем прошлом проверка теории практикой в условиях Арктики нередко оплачивалась человеческими жизнями, как это произошло в конце концов и с самим Русановым, даже если он подтвердил правоту своих научных взглядов выходом к Таймыру… Однако развитие событий на Таймыре было за пределами его теоретических разработок и остается тайной, не поддающейся пока разгадке. Он превзошел по степени проникновения в природный процесс самого Нансена. Отметим, что последние русановские находки были сделаны всего в 350 километрах восточнее Диксона, совсем немного по арктическим понятиям. Однако любой опытный полярник со стажем или полярный историк напомнит, как один из спутников Амундсена погиб всего в четырех километрах от жилья на острове Диксон, когда у него за спиной осталось восемьсот, — Арктика способна нарушить самые логические построения и доводы, это несомненно.