Русская Америка: слава и позор

Бушков Александр Александрович

Желая умножить в училище пользу и успехи, соответствующие ревностному в. пр-ва попечению, положил в намерение назначить учителя для обучения арифметике, географии и рисовальному искусству, который бы обучал сим предметам в училище, потому более, что иеродиакон Нектарий отказывался от преподавания арифметики, да и занят [был] другими предметами, что самое его затрудняет и успехам от того выходит препятствие. Г-н Борисов с великим усердием и охотою вызвался принять на себя сей труд из любви к пользе здешнего юношества. Способность его в обучении принятых им двух мальчиков и надлежащий порядок были мне к тому поводом и порукою чаянных успехов. О таковом моем намерении известил я контору, предоставляя в. пр-ву определение и утверждение оного. Но контора весьма обидно для меня отозвалась, неприлично напоминая мою должность, грубо предписывая свои правила и укоряя самовольством, выводила из такового моего благонамеренного к общей пользе избрания нелепые мнения о каких-то неприятностях начальству. Притом от некоторых из конторских проявляются следы расстройки духовных: иеромонаха Афанасия и иеродиакона Нектария, кои мне оказали после несчастного разбития судна великие грубости, да и самые начальствующие подают

к тому повод. И потому нетерпеливо желал бы увидеться еще с вами на Кадьяке, как вы мне изволили прежде обещать, и увидеть облегчение моей участи. Чувствую в здравии своем великую слабость, особливо от ушиба правого бока, случившегося мне при разбитии судна. Перед ненастьем ноги пухнут, грудь закладывает, в голове бывает великое кружение, а ушибленное место немеет.

[Подпись]. Апреля 14-го дня 1806 года. Павловская Гавань. Копия

1807 года 21 апреля Российско-Американское училище имело приятный случай дать второй публичный экзамен в присутствии г-на [главного] правителя, коллежского советника Александра Андреевича Баранова и иностранных морских г-д капитанов и прочих посетителей. За успехи учеников правитель благодарил меня следующим письмом.

В. пр-бие, м-вый г-дрь отец Гедеон!

Во изъявление моей признательности за положенные начала образования здешних областей собранного в училище Кадьякском юношества, руководством вашим впечатленные, приемля то с чувствами сердечными тем наипаче, что в продолжение начальства моего устрояется желаемое издавна к общему благу во славу Отечества просвещение и благоустройство в здешних диких, отдаленных, но единому российскому скиптру принадлежащих пределах, честь имею служить от собственных избытков моих в. пр-бию пятьсот рублей и еще двести рублей на тех первой статьи школьников, кои более имеют способностей во изучении преподаваемых от вас в науках правил и могут других обучать тому, поколику сами достигли в сведениях. Поручаю награду сию вам же соразмерно способностям разделить тем [ученикам] вещами, какие рассудите и есть в наличности, от лавки на счет мой, о чем и приказчику сообщается, равно и в. пр-бию отпускать, ежели здесь заблагорассудите получать вещами. Но буде не нужно [вещами можете получить] и деньгами от Охотской или Иркутской кон-тор, когда рассудите по предметам вашим выбывать отсель; на счет же мой оный также в таковом случае поручится открытое вам сообщение. На таковый же предмет награды отличающимся в науках школьникам г-н акционер Василий Иванович Малахов от лавки же ассигнует в ваше распоряжение сто рублей. Пребываю, впрочем, с должным почтением моим в. пр-бия покорным слугою Александр Баранов.

23 апреля 1807 года. Кадьяк. Павловская Гавань.

12 мая пришло из Ситхи вновь построенное душнаго дерева, или американского кипариса, судно Ситха, и 15-го уведомил я правителя о возвращении моем в Россию.

В. в-дне, м-вый г-дрь!

По предметам моим имею необходимость отправиться в Охотск на судне Ситха; то покорнейше прошу вас, м-вый г-дрь, приказать изготовить для меня место и снабдить как меня на означенное путешествие провизиею и прочими нужными потребами, так и будущих при мне двух больших учеников: Прокопия Лаврова и Парамона Чумовицкого, чему здесь прилагается реестр. Относительно же нужных по духовной части дел сообщить в. бл-дию не умедлю, пребывая с совершенным почтением и проч.

На другой день правитель, объясни мне многие затруднения и дорогое содержание в доставлении вышеупомянутых учеников, между прочим, просил открыть на то волю е. пр-ва г-на Резанова. На таковое его объяснение ответствовано сим.

В. в-дие, м-вый г-дрь!

Объяснение в. в-дия я имел честь получить. Прописываемые в оном советы как плоды долговременной опытности вашей тем более любезны моему сердцу, что острое и дальновидное ума вашего зрение ограждает меня в столь дальнем путеследовании осторожностию к большему моему спокойствию. Почему я, пользуясь сим важным напутствием, сознаю себя обязанным ко всегдашнему вам, м-вый г-дрь мой, благодарению. Воля же е. пр-ва Попечительного образователя здешних областей Николая Петровича г-на Резанова в части сей такова: он изволил в сношении ко мне прописывать, что по высочайшей воле е. и. в-ва был возложен как на него, так и на меня лестный подвиг к лучшему усовершенствованию края сего. Посему во многих советах, и письменных и словесных, с особливым почтением к духовному званию призывал меня быть ревностным при исполнении важных его в том усовершенствовании предприятий поборником. А я, оправдывая столь великое е. пр-ва обо мне мнение, с своей стороны со всевозможным усердием старался распространить общие выгоды, между коими за нужное почитал, чтоб чрез большее просвещение в Санкт-Петербурге учеников сих оказать мою услугу Отечеству, сделав их полезными для края сего и для большей чести благодеющей им Российско-Американской компании. Открыв вам и волю е. пр-ва, и образ моих мыслей, имею честь быть с совершенным почтением и проч.

Майя 16-го дня 1807 года.

17-го уведомил я г-на Правителя о препоручении начальства духовной миссии преподобному отцу Герману.

В. в-дие, м-вый г-дрь мой!

Небезызвестно, думаю я, в. в-дию, что весьма прискорбно было слышать Попечительному образователю Российско-Американских областей, как он сам изволил выражать в своем ко мне отношении, что разврат и буйство допущены в Кадьяке послаблением начальства и что он к строгим мерам приступить должен, чтобы искоренить навсегда зло

сие, также с сожалением уведомляет и почти невероятным поставляет, что и между духовными посеялись личные неудовольствия. Дошли до него верные слухи, что иеродиакон Нектарий не повиновался моему начальству, равно и иеромонах Афанасий. Безначалие везде вредно, да и республика ни в какой части е. и. в-ву не угодна. А как из прежде бывших предписаний епископа кадьякского Иоасафа ясно видно, что иеромонах Афанасий, яко не имеющий нужных к начальствованию способностей и по неосновательности своего рассудка и по малограмотству, был подчинен иеродиакону Нектарию, так что не велено ему даже "до островка отлучаться из гавани, разве прогуляться в лес, кольми паче в объезды ни под каким видом, а за ослушание и дерзость приказано наказывать разнообразно, как-то: поклонами, постом и другим образом, как рассудится; до буйств не допущать, как случалось многажды и здесь, то, приковав, на цепи до тех пор держать, пока, исправившись, в погрешности просить будет извинения". Что самое иеромонах Афанасий подтвердил своим упрямым, своенравным поведением и в мое здесь пребывание.

Смотрению же монаха Германа от бывшего епископа как вверены были весь дом, имущество и экономия, равно поручены были его попечению и оставшиеся здесь духовные, велено поступать с ними по его рассуждению, решительно отказывать в их прихотях и располагать всем особенно предоставлено его воле сообразно обстоятельствам, какие встретиться могут. По таковым причинам и я при настоящем моем отъезде в С.-Петербург, с особливым почтением обращая взор мой к великим достоинствам и редким ума и сердца качествам сего просвещенного, опытного, трудолюбивого и пречестнейшего отца в полном уверении, что от ревности, бдительности и проницательности ничего упущено не будет, с вожделением и совершенным удовольствием поручаю ему начальство здешней духовной миссии, к коему да благоволите вы, м-вый г-дрь, что только надлежать имеет до духовной части, относиться и делать ему всевозможное пособие к пресечению каких-либо могущих случиться неблагопристойностей. О таковом моем нелицеприемном избрании не премину я по долгу моему донести Святейшего правительствующего Синода первенствующему члену, Высокопреосвященнейшему митрополиту и кавалеру Амвросию; а более, признаюсь вам искренно, меня в оном избрании утешает и ободряет, что я о сем кротости, тихости и смиренномудрия преисполненном и миролюбивом старце весьма часто имел удовольствие слышать великую похвалу и от. в. в-дия, как мужа опытного, достойного великой чести, — мужа, проведшего век свой в похвале по причине многих трудов для пользы Отечества. Сия-то похвала важнее для него прочих похвал.

Подпись. 17 мая 1807 года. Копия

18 майя нужная для путеследования моего провизия г-ном Правителем ко мне прислана, а 19-го просил я его о нижеследующем.

В. в-дие, м-вый г-дрь мой!

Е. пр-во в сношении ко мне упомянул, что он, по высочайшей воле государя императора приступая к образованию Американского края, имел нужду знать, сколько в котором месте жителей. Но, как сам изволил выражать, "в конторе Кадьякской не нашел верной переписи народа, кроме сведений, в 1800 году полученных"; для того просил меня о числе родившихся и браком сочетавшихся ежегодно сообщать ведомости в Кадьякское правление компании. Вашему же в-дию известно, что духовная миссия не имеет письмоводителей; в таковом случае при крещении и бракосочетании благоволите вы, м-вый г-дрь, иеромонаху Афанасию от конторы вашей делать вспоможение. Относительно бракосочетания тех россиян, кои здесь остаться пожелают или имеющих быть здешними гражданами, от меня начальнику Америко-Кадьякского духовенства его преподобию отцу Герману предписано быть имеет. Что же касается до умерших, то духовной миссии сведения иметь невозможно. С истинным почтением имею быть и проч.

[Далее приложена копия еще одного письма Гедеона А.А. Баранову].

В. в-дие, м-вый г-дрь мой!

Волею е. и. в-ва, по словам е. пр-ва, возложенный на нас с ним купно известный в. в-дию подвиг, равно и его на меня в поборничестве моем упование, принуждают меня напомянуть вам, м-вый г-дрь мой, образ Попечительного образователя мыслей к большему исполнению высочайшей воли. Напомянуть, что образование края сего занимало все душевные и телесные его силы (чему я сам очевидный свидетель) и множества частей, в составе сем находящихся, развлекали [разъединяли, противоречили] их иногда так, что он сам терялся в способах. "Ибо в жительствующих здесь россиянах образ мыслей, — изволил он в одном ко мне сношении открыть, — доселе на несовместных человечеству правилах существовал". "Развращенные умы, — продолжал в другом сношении, — ездят поныне в Америку обогащаться только для того, чтоб, возвратясь, рассыпать, как прах, в несколько дней то, что многими годами на слезах чужих стяжали. Столь отчаянные люди уважат ли ближнего? Удалясь они навсегда семейственной жизни, не имеют в глазах доброго примера. Потому бедные американцы к стыду России приносятся в жертву распутству их. Промышленные суть такой народ, которого большая часть из них по сие время и для отечества и для Америки, можно сказать, к единому вреду существовала. Почему е. пр-во просил меня искренно в отсутствие его напрягать умы всех к положенным им в основание трем началам: 1 — земледелию, 2 — просвещению и 3 — разумножению народа, посредством которых мыслит он скорее облагодетельствовать край сей.

А хотя я, поборником названный, был теми же чувствами одушевлен и как волею человеколюбивейшего монарха, так и более законом Царя царствующих, и им же сильнии пишут правду, к человеколюбию обязанный, имел по мере сил моих старание во всем оном тяжком бремени подвига делать вспоможение. Однако е. пр-во, придавая еще большую к общеполезным трудам силу, не упустил в одном ко мне сношении просить и всех находящихся здесь духовных мужей таким же образом приложить ревностное их старание поспешествовать великим сим предметам, да и лично, а более при своем отсюда отъезде к вашему острову просил преподобного отца Германа по воле государя императора о крае сем особенное иметь попечение.